Стоящий у Солнца - Сергей Алексеев

Мало кто ещё на земле мог всерьёз предположить, что глобальное потепление климата на Севере сделает из болот, тундровых пустынных земель, перенасыщенных влагой, субтропики, что освобождённая ото льдов Гренландия станет седьмым континентом, самым заселённым и многолюдным. Зато три континента сразу — Южная Америка, Африка и Австралия превратятся в пустыню, не пригодную для существования человека и теплокровных живых существ.

И как бывало во все времена, изгои мира объединятся в Интернационал с очередным номером, появится новая, никем не узнанная идеология с благородной задачей спасения народов гибнущих континентов и старыми, испытанными методами начнёт передел территорий. В это время появится на свет новый Аристотель со своей философией на будущее тысячелетие. Он-то и вскормит нового Великого Изгоя, который опять будет носить имя Александр, разве что в иной языковой транскрипции. Под предлогом создания Мирового государства нового порядка этот Великий Изгой отправится завоёвывать территории, прилежащие к Северному Полярному кругу, от Гренландии до Чукотки. Но основной миссией его будет проникнуть на родину Человечества, достигнуть Северного Урала и уничтожить Весту, Книгу Знаний, в которой он мог бы изведать свой рок. А на роду ему было написано закончить свою жизнь возле берегов Новой Земли и смерть принять от воды. Его катер налетит на старую, времён второй мировой войны, мину, сорванную с троса…

Каждому родившемуся на белый свет была одновременно заготовлена своя мина, и невозможно было знать, где упадёшь, чтобы подстелить соломки…

Пробираясь по подземельям «Стоящего у солнца» собачьим следом, Русинов не пытался даже загадать, что будет за очередным поворотом, куда выведут его эти бесконечные галереи с закопчёнными кровлями, кое-где укреплёнными металлической крепью либо затянутыми сеткой-рабицей, чтобы не падали на голову камни. Аккумулятор фонаря катастрофически садился, и чем слабее был свет в его руке, тем сильнее желание выйти к солнцу.

На третьи сутки, после того как он покинул Зал Весты, собака вывела его в небольшую, замкнутую полость — полное ощущение тупика. Русинов осмотрел стены — почти как в Кошгаре, только сухо и кругом развалы камня. Овчарка засуетилась, вынюхивая землю, сунулась между глыб и начала скрести лапами. Русинов отвалил в этом месте один камень, другой и ощутил поток свежего воздуха, внизу шумела вода…

Собака смело бросилась в образовавшийся лаз, послышался всплеск, и всё стихло. Русинов, удерживаясь на руках, спустился в дыру и коснулся ногами воды. Секунду повисев над чернотой, он набрал воздуха и убрал руки. Мощный, но неглубокий поток свалил его и потащил ногами вперёд. Мгновение, и перед глазами полыхнул яркий свет.

Он стоял по пояс в воде на стремнине и не мог поднять век. Слепой и оглушённый, зажимая глаза руками, он побрёл наперерез течению, рассчитывая выбраться на берег. Вода ослепительно блестела, словно битое стекло, и, не желая того, он плакал, не ощущая ни холода осенней реки, ни мокрой одежды. Нащупав ногами сушу, он выполз на четвереньках на береговой откос и лёг лицом вниз, давая глазам привыкнуть к свету. Ему хотелось осмотреться, узнать, куда попал, куда его вынесло, будто только что вернулся на Землю. Перед взором же был лишь чисто отмытый гравий, одинаковый и безликий; взглянуть выше, поднять глаза к небу не давало солнце.

Он заполз ещё выше и почувствовал под руками траву. Она была осенняя, сухая и жёсткая, но тёплая; Русинова начинало знобить. Он не хотел уходить далеко от воды, поскольку боялся потерять место, откуда был вход в пещеру. Стащив в себя мокрую и холодную одежду, он подставился солнцу и сразу согрелся. Почувствовал, как ослабли мышцы лица и наконец разжались стиснутые зубы.

А проснулся он от знакомого голоса.

— Эй, рыбачок! А, рыбачок! Чего же ты разлёгся? Лежит — загорает! Кто же будет рыбу ловить?

Русинов открыл глаза и увидел блёклую траву. Неужели совершил круг и вернулся туда, откуда пошёл?

— Рыбачок! — звал Пётр Григорьевич. — Не спи на закате, голова заболит.

Солнце садилось в тучу и, мутное, уже не слепило. Он осмотрелся и обнаружил, что лежит на берегу шумящей речки, в трёхстах метрах от пасеки. Хорошо было видно крышу бани со слуховыми окнами и синий дым, реющий над ней.

Он нащупал на шее медальон Страги — на месте…

Пётр Григорьевич улыбался, но его глаз с расширенным зрачком глядел как ружейный ствол.

— Где Карна? — спросил Русинов.

— Карна? — Пчеловод недоуменно вскинул и опустил плечи. — А кто это?.. Ты, рыбачок, на солнышке не того? Не перегрелся?

— Меня сюда привела собака Карны!

— Собака? — засмеялся Пётр Григорьевич. — Собака есть, верно! Приблудилась какая-то сегодня! От туристов осталась, каждый год теряют… Пусть зиму живёт, может, на следующее лето и хозяин отыщется…

— У тебя на пасеке есть чужие люди? — теряя терпение, спросил Русинов.

— А как же нет? Есть! — развеселился пчеловод. — У меня всё время кто-нибудь да есть. Место такое, сюда всех людей тянет.

— Женщина… есть?

— Есть! Даже не одна, а целых две! У меня нынче малинник.

Его подмывало спросить об Ольге…

— Одна из них — Карна-Валькирия, — сказал Русинов. — Не морочь мне голову, ты же знаешь всё.

Пётр Григорьевич откровенно рассмеялся:

— Валькирия?.. Ну ты, рыбачок, и скажешь! Ольга бы ещё потянула на Валькирию! А эта — какая же Валькирия? Посмотри на неё!.. Фантазёр ты, брат…

Русинов забрёл по колено в воду, осмотрелся. Где-то тут должен быть подводный лаз в пещеру, чёрная яма, дыра в берлогу… Спотыкаясь на скользких камнях, он побродил вдоль пологого откоса, ощупал дно руками, затем увидел бурлящий на стрежи камень, отвернул его — пусто…

— Ты чего там потерял, рыбачок? — спросил пчеловод. — Или раков ловишь? Так раки у нас не водятся…

Русинов ещё раз побрёл вдоль берега, затем перешёл речку и поискал на той стороне. Он точно помнил, как его выбросило потоком в реку из-под скалы, потому что в глаза мгновенно ударил солнечный свет. И унести далеко его не могло, поскольку он тут же встал на ноги…

Однако русло речки в этом месте было плоским, а низкие берега — много раз перемытая, перелопаченная водой морена.

Стоя среди пенного потока, он нащупал висящий на груди медальон Страги и накрепко, до ломоты в пальцах, сжал кулак…