История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания - Иван Шишков

Называя свое исследование математических оснований физики «экспериментальной философией», Ньютон этим, конечно, подчеркивал эмпирический, опытный характер источника физического знания. Но данное обстоятельство, разумеется, не исключает возможность опираться при этом и на определенные метафизические принципы, к которым, как известно, Ньютон не в меньшей степени апеллировал, чем, например, его главный оппонент рационалист Декарт. Подлинные же гипотезы, допускающие экспериментальную проверку, великий физик не только допускал, но и считал необходимой составляющей процесса познания. Такого рода гипотезы он вводил в физику не иначе, как в «виде предположений, коих справедливость подлежит исследованию»[598].

Несмотря на все усилия, Ньютону не удалось избежать гипотез метафизического порядка, о чем свидетельствует тот факт, что картезианцы и атомисты, безусловно, вполне обоснованно критиковали великого физика за его допущение «скрытых качеств и сил» при объяснении таких столпов классической механики, как сила тяготения, абсолютное пространство, абсолютное время и абсолютное движение. В частности, во всемирном тяготении они усмотрели попытку Ньютона возродить те мистические свойства, которые были изгнаны из физики Декартом.

Осознав невозможность объяснить первопричину, природу тяготения механическим путем, т. е. средствами механики, Ньютон выносит решение этого вопроса, впрочем, как и поиск ответов на вопросы о первопричинах иных явлений, природе физических сил в сферу немеханическую, а именно метафизики. Не считая тяготение скрытым качеством, скрытой причиной, поскольку явления показывают, что эта причина существует на самом деле, Ньютон всё же полагает невозможным дать этой истинной конечной, «простейшей причине» механическое объяснение, ибо «если бы таковое существовало, то эта причина не была бы простейшею»[599]. Стало быть, объяснение ей следует искать за пределами механики, т. е. в сфере метафизики, а именно: сила тяготения проистекает от бога.

Итак, тяготение как не физическая (механическая), а метафизическая причина допускается Ньютоном как неоспоримый факт на основании наблюдаемых явлений, описываемых законами механики, на основании общего факта, к которому он пришел путем ряда индукций. Законы механики же есть не что иное, как законы, «которыми великий творец установил прекраснейший порядок сего мира»[600]. Задача физика как раз и состоит в том, чтобы «считать» эти законы, вложенные Богом в природу и написанные «корпускулярными буквами», которые связаны математическим способом и соединение которых регулируется законами движения и законом всемирного тяготения. Именно в законах природы, выражающих собой изящнейшее строение мира, его простоту и стройность, Ньютон усматривает величайшую мудрость и благость всемогущего творца. Таким универсальным, божественным законом природы у великого физика оказывается закон всемирного тяготения как «самый великий закон вселенной» (П. Лаплас), ибо он вполне достаточен для объяснения движений всех тел, как небесных, так и земных. Впрочем, до написания «Начал…» аналогичную роль у Ньютона играла гипотеза всемирного эфира, от которой он так и не смог окончательно отказаться.

Что касается понятий абсолютного пространства, абсолютного времени, абсолютного движения, этих, по выражению Маха, «концептуальных чудовищ», то за ними, как известно, в конечном итоге также стоит Бог в качестве основной философской предпосылки ньютоновской механики. Абсолютное пространство Ньютона — это и есть «чувствилище Бога», в котором он «видит», «прозревает» и «понимает» все вещи. Вводя в свою научную конструкцию абсолютное пространство, Ньютон тем самым вводит в физику ту самую «гипотезу», которая не может быть доказана одними только средствами механики. Напротив, она суть метафизическая предпосылка, на которой зиждется его физическая теория.

Бог Ньютона как «властитель вселенной» присутствует везде и всегда, он вездесущ по своей сущности, «в нем всё содержится и всё вообще движется»[601]. Всё разнообразие вещей, по Ньютону, может происходить лишь от мысли и воли Бога, необходимо существующего. Познается же «Повелитель вселенной» «по премудрейшему и превосходнейшему строению вещей и по конечным причинам»[602]. И хотя планеты и кометы постоянно обращаются, следуя определенным законам, и продолжают оставаться на своих орбитах по законам тяготения, всё же, по словам Ньютона, «получить первоначальное расположение орбит лишь по этим законам они совершенно не могли… Такое изящнейшее соединение Солнца, планет и комет не могло произойти иначе, как по намерению и по власти могущественного и премудрого существа»[603].

Это место и роль Бога в физической картине мира Ньютона можно было бы определить скорее как деизм, нежели теизм. Правда, деизм у него особого типа. Если традиционный деизм допускает однократное вмешательство Бога по устроению мира в соответствии с вложенными им в природу законами и при этом предполагается, что мир неизменно строго будет следовать этим законам, то Ньютон считал, что вмешательство Бога не может быть однократным, так как «из закона тяготения вытекает, что в конце концов орбиты небесных тел изменятся и для восстановления небесного порядка потребуется новое вмешательство бога»[604]. На эту своеобразную позицию Ньютона, ставящую под удар традиционный теизм, тут же отреагировал Лейбниц, который в своем письме к принцессе Уэльской писал о Ньютоне: «Г. Ньютон и его последователи… придерживаются довольно странного мнения о действиях Бога. По их мнению, Бог от времени до времени должен заводить свои часы, иначе они перестали бы действовать. У него не было достаточно предусмотрительности, чтобы придать им беспрерывное движение. Эта машина Бога, по их мнению, так несовершенна, что от времени до времени посредством чрезвычайного вмешательства он должен чистить ее и даже исправлять, как часовщик свою работу; и он будет тем более скверным мастером, чем чаще должен будет изменять и исправлять ее»[605].

Из всего вышесказанного можно заключить, что метафизические убеждения играли значительную роль в научных изысканиях Ньютона. Принятие им трех метафизических абсолютов — пространства, времени и движения — и гипотезы тяготения позволили ему сформулировать три фундаментальных закона механики, с помощью которых можно понять законы всех явлений, а вера в вездесущего Бога сделала возможным преодолеть плоский эмпиризм й узкий рационализм современной ему науки и построить, по словам Койре, «свой мир как систему сил, для которых натуральная философия должна была установить математические законы, установить посредством индукции, а не с помощью спекуляции. И всё это потому, что наш мир был создан посредством одной только воли божьей»[606].