Стрела времени - Майкл Крайтон

– Вы собираетесь провести компьютерное моделирование? – поинтересовался Стерн.

– Это будет очень приближенно, – ответил Гордон. – Возможно, настолько приближенно, что даже не стоило бы этим заниматься. Но я все равно это сделаю.

– И что же вы узнаете из машинного эксперимента?

– Когда заполнять щиты.

– Не понимаю.

– Если мы заполним их прямо сейчас и они выдержат, то все будет прекрасно. Но и в этом случае нельзя быть убежденным в успехе. Поскольку в каком-нибудь из резервуаров может оказаться дефект, который скажется только после пребывания под нагрузкой в течение некоторого времени. Это соображение говорит за то, чтобы заполнить все резервуары в последнюю минуту.

– А насколько быстро их можно заполнить?

– Довольно быстро. У нас тут есть пожарный гидрант. Но чтобы уменьшить внутренние напряжения в стекле, будет лучше заполнять их медленно. В этом случае, чтобы заполнить все девять щитов, потребуется почти два часа.

– Но разве вы не получаете всплесков поля за два часа до перехода?

– Получаем – если диспетчерская действует исправно. Но оборудование диспетчерской было отключено почти на десять часов. Туда попали кислотные пары. Не исключено, что это подействовало на электронику. Мы не знаем, работает она должным образом или нет.

– Теперь мне ясно, – протянул Стерн. – И все резервуары разные?

– Совершенно верно. Среди них нет двух идентичных.

«Это была, – подумал Стерн, – одна из типичных научных проблем мирового уровня сложности. Анализ неопределенностей, количественная оценка риска. Мало кто понимал, что большинство научных проблем принимает именно эту форму. Кислотные дожди, глобальное потепление, загрязнение окружающей среды, вероятность заболеть раком – ответы на эти сложнейшие вопросы всегда выражались в очень приближенном виде, измерялись в обширном интервале „от и до“. Насколько достоверными были данные исследования? Насколько заслуживали доверия ученые, которые проводили работы? Насколько надежными были алгоритм и программа компьютерного моделирования? Насколько определенными были перспективные экстраполяции? Эти вопросы возникали снова и снова. Конечно, средства массовой информации никогда не интересовались этими сложностями, если для них нельзя было выдумать броского заголовка. В результате люди считали науку сухим и скучным явлением, каким она никогда не была А ведь даже общепризнанные концепции – такие, например, что микробы служат причиной болезней, – вовсе не являлись полностью и неопровержимо доказанными, как это полагает большинство…»

И в данном случае, непосредственно касающемся безопасности его друзей, Стерн столкнулся с неопределенностью в ее классическом проявлении. Нельзя было точно сказать, насколько резервуары пригодны для использования. Было неизвестно до конца, сможет ли диспетчерская вовремя дать предупреждение. Было неясно, следует ли заполнить резервуары медленно сейчас или быстро позже. Они оказались перед необходимостью принимать решение на основе опыта, интуиции и здравого смысла. От этого решения зависели жизни людей.

А Гордон смотрел на него и ждал, что он скажет.

– Есть ли совершенно неповрежденные резервуары? – спросил Стерн.

– Да. Четыре.

– Тогда давайте заполним их сейчас. А потом дождемся результатов поляризационного обследования и компьютерной модели, и после будем заполнять остальные.

Гордон медленно кивнул.

– Я тоже так считаю.

– А какова ваша самая оптимистическая оценка? – спросил Стерн. – Окажутся остальные щиты исправными или нет?

– Я имею основания надеяться, – ответил Гордон, – что они исправны. Но уже через пару часов мы будем знать гораздо больше.

06:40:22

– Добрый сэр Андре, покорнейше прошу вас пройти сюда, – Ги де Малеган сопроводил эти слова приветливым поклоном и плавным взмахом руки.

Марек постарался не показать удивления. Когда он галопом влетел в Ла-Рок, то был готов к тому, что Ги и его люди сразу же прикончат его. Но они, напротив, приняли его чуть ли не как почетного гостя. Сейчас он находился в самом сердце крепости, во втором внутреннем дворе замка, откуда был виден большой зал, в котором уже зажгли свет.

Малеган провел его мимо большого зала в особое каменное строение, стоявшее справа. В окнах этого здания имелись не только деревянные ставни; они были еще и затянуты прозрачными свиными пузырями. В окнах стояли свечи, но они находились не в помещении, а снаружи за пузырями.

Марек понял причину этих предосторожностей еще до того, как вошел в здание, внутри которого имелась единственная большая комната. Вдоль стен на деревянных поддонах были сложены высокими штабелями серые тряпичные мешочки размером с кулак. В одном углу возвышались темные пирамиды чугунных ядер. В комнате стоял специфический острый сухой запах, и Марек точно знал, куда он попал.

В арсенал.

– Ну вот, магистр, – сказал Малеган, – мы нашли одного из ваших помощников.

– Я благодарен вам за это.

В середине комнаты, на полу, скрестив ноги, сидел профессор Эдвард Джонстон. Сбоку от него стояли две каменные ступки со смесями порошков. Третью ступку он держал между коленями и размеренными круговыми движениями перемалывал в ней каменным пестом серый порошок. Увидев Марека, Джонстон не прервал работу. Он вообще никак не высказал своего удивления.

– Привет, Андре, – проговорил он.

– Привет, Профессор.

– Вы в порядке? – поинтересовался Джонстон, все так же спокойно двигая пестиком.

– Да, в общем и целом. Немножко задело ногу. – На самом деле ногу Марека то и дело пронзало болью, но рана была чистой, и он рассчитывал, что через несколько дней она полностью заживет.

Профессор продолжал терпеливо и непрерывно растирать порошок.

– Это хорошо, Андре, – произнес он совершенно спокойным, даже равнодушным тоном. – А где остальные?

– Не знаю, что с Крисом, – ответил Марек. Он вспомнил о том, как Крис залился кровью. – Но Кейт в порядке, она собирается искать…

– Это прекрасно, – спокойно сказал Профессор, указав взглядом на сэра Ги. И тут же сменил тему:

– Вы, конечно, знаете, что я делаю?

– Смешение, – ответил Марек. – И что, приличный состав?

– Все составляющие очень неплохие. Вот это древесный уголь из ивы; он считается идеальным. Сера довольно чистая, а нитрат органический.

– Птичий помет?

– Совершенно верно.

– Действительно именно на это и можно было рассчитывать, – заметил Марек.

Одной из первых тем, которые Марек в свое время изучал, была технология изготовления пороха, вещества, которое стало широко применяться в Европе в четырнадцатом столетии. Порох был одним из тех изобретений, которые, как, например, мельничное колесо или автомобиль, не были связаны с именем какого-либо определенного человека или местом. Исходный рецепт: одна часть древесного угля, одна часть серы и шесть частей селитры – прибыл из Китая. Но подробности того, как он попал в Европу, до сих пор являлись предметом ожесточенных споров. Точно так же не было единства насчет первоначальных способов его использования: считалось, что сначала порох применяли не столько как взрывчатое вещество, сколько в качестве зажигательного средства. Первое время порох использовался в оружии «огненного боя», что означало средства для применения в военном деле огня и не совпадало с современной трактовкой термина «огнестрельное оружие», в котором боеприпас с большой силой выбрасывается на дальнее расстояние при помощи взрыва, то есть мгновенного сгорания вещества, как это происходит в винтовках и орудиях.