Смысл ночи - Майкл Кокс

Мисс Картерет покраснела, и я поспешно извинился за бестактность. Однако она быстро совладала с собой.

— Вы спрашиваете из чистого любопытства или же по иным мотивам?

Сконфуженный ее пристальным вопросительным взглядом, я, как всегда в таких случаях, пустился в торопливые объяснения:

— О нет, просто я неисправимо любознателен, вот и все. Данное качество весьма полезно и похвально во многих отношениях, но в некоторых представляется самой заурядной слабостью, как я сам прекрасно понимаю.

— Я ценю вашу искренность, и вы будете вознаграждены за нее. Джентльмен, которого вы видели, — это мистер Джордж Лангэм, брат одной из давних моих подруг, мисс Генриетты Лангэм. Боюсь, вы стали очевидцем окончательного крушения романтических надежд мистера Лангэма. Несколько месяцев назад он тайно сделал мне предложение, но я отказала. Той ночью он снова пришел, не зная, что мой отец…

Мисс Картерет осеклась, закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Нет, нет, — поспешно сказала она, увидев, что я собираюсь заговорить. — Позвольте мне закончить. Я увидела мистера Лангэма в окно, когда играла на фортепиано, и вышла спросить, чего ему угодно. Он забылся до такой степени, что продолжал умолять меня переменить свое решение даже после того, как я сообщила о несчастье, случившемся с моим отцом. Боюсь, мы расстались в крайнем раздражении друг на друга. Думаю, Генриетта тоже сердита на меня за то, что я отвергла ее брата. Но я не люблю Джорджа и никогда не полюблю, а потому не могу выйти за него замуж. Таков, мистер Глэпторн, ответ на ваш вопрос. Ваше любопытство удовлетворено?

— В полной мере. Разве только…

— Да?

— Разорванные ноты, найденные мной…

— Кажется, я говорила вам: то была одна из любимых вещей моего отца. Тем вечером я сыграла ее в последний раз и поклялась не исполнять никогда больше. Это не имело никакого отношения к мистеру Лангэму, как и песня, которую я пела сегодня.

— В таком случае я удовлетворен, — серьезно сказал я, слегка кланяясь, — хотя и чувствую, что зашел слишком далеко, пользуясь нашей дружбой.

— Все мы должны поступать так, как считаем нужным, мистер Глэпторн. Но возможно, вы согласитесь ответить мне взаимностью, во имя нашей дружбы. Мне тоже интересно узнать кое-что.

— Что именно?

— Я хочу получить ответ на вопрос, на который вы отказались отвечать при первой нашей встрече. По какому делу вы приезжали к моему отцу?

Я был совершенно не готов к столь прямому вопросу, и только укоренившаяся привычка соблюдать осторожность в делах профессионального и конфиденциального характера помешала мне выложить всю правду. Но своей откровенностью мисс Картерет случайно или намеренно лишила меня возможности уклониться от ответа с такой легкостью, с какой я сделал это в прошлый раз, хотя я все же предпринял неуклюжую попытку увильнуть.

— Как я говорил раньше, — начал я, — профессиональный долг обязывает меня к молчанию…

— Разве профессиональный долг выше долга дружеского?

Я оказался в безвыходном положении. Она ответила на мой вопрос касательно своей встречи с мужчиной в роще, и теперь у меня не оставалось иного выбора, кроме как отплатить ей той же монетой. Однако постарался ответить покороче, рассчитывая не солгать ни словом, но при этом сказать как можно меньше.

— Ваш отец написал мистеру Тредголду по делу, связанному с наследопреемством Тансоров. Мой начальник не счел уместным лично встречаться с мистером Картеретом, как тот просил, а потому послал к нему меня.

— Дело, связанное с наследопреемством? Безусловно, мой отец посчитал бы своим долгом обратиться по любому подобному вопросу к лорду Тансору, а не к мистеру Тредголду.

— Я не вправе вдаваться в подробности. Могу сказать лишь, что мистер Картерет настоятельно просил сохранить в тайне факт своего письменного обращения к мистеру Тредголду.

— Но с чего бы вдруг отец повел себя таким образом? Он был глубоко предан лорду Тансору. И поступился бы самыми твердыми своими принципами, когда бы решил действовать за спиной его светлости.

— Мисс Картерет, я и так открыл вам гораздо больше, чем хотелось бы моему работодателю, и, разумеется, не могу ничего добавить к уже сказанному. В ходе нашей встречи в Стамфорде ваш отец не сообщил мне ничего определенного, а его безвременная кончина обрекла меня на неведение относительно причины, побудившей его написать моему начальнику. Что бы он ни хотел открыть мистеру Тредголду через меня, это теперь навсегда останется тайной.

О, как я ненавидел себя за ложь! Мисс Картерет не заслуживала, чтобы я относился к ней, словно к врагу, угрожающему моим интересам, — словно к Фебу Даунту, вызывавшему у нее, похоже, почти такое же отвращение, как у меня. У меня не было причин не доверять ей и были все основания довериться. Она назвалась моим другом и проявила ко мне любезность, доброту и благосклонность, которая, как мне хотелось надеяться, свидетельствовала о зарождающейся любви. Безусловно, она имеет право рассчитывать на мое доверие. Да, она имеет право узнать, о чем говорится в письменных показаниях мистера Картерета, и понять, что это значит для меня и для нее. Но пока еще не время, надо немного подождать, совсем чуть-чуть — а потом я навсегда покончу с обманом.

Почувствовала ли она ложь? Я не знал, ибо лицо мисс Картерет хранило непроницаемо-безмятежное выражение. Казалось, она обдумывала мои слова. Затем, словно внезапно осененная какой-то мыслью, она спросила:

— Вы полагаете, это может иметь отношение к мистеру Даунту? В смысле — дело, которое мой отец намеревался предложить вниманию мистера Тредголда?

— Я не знаю, честное слово.

— Но вы ведь скажете мне, если узнаете? Как другу?

Она подступила ближе и сейчас стояла, положив одну руку на фортепиано и пристально глядя мне в глаза.

— Настоящему другу нельзя отказать в просьбе, — проговорил я.

— Ну что ж, мы с вами квиты, мистер Глэпторн. — Она широко улыбнулась. — Мы обменялись признаниями и исполнили дружеский долг друг перед другом. Я очень рада, что вы наведались ко мне. Ко времени следующей нашей встречи я уже навсегда покину вдовий особняк. Странно будет проезжать мимо него и знать, что там живут другие люди. Надеюсь, однако, вы еще навестите меня в Эвенвудской усадьбе или в Лондоне?

— Нужно ли спрашивать? — повторил я вопрос, заданный мне мисс Картерет после нашей прогулки по Грин-парку.

— Пожалуй, нет, — сказала она.

На следующее утро я не увиделся с мисс Картерет. Миссис Роуторн, принесшая мне завтрак, сообщила, что госпожа спозаранку вышла на прогулку, невзирая на сырую, пасмурную погоду.

— Но то, что мисс опять выходит на вольный воздух, — добрая примета, — сказала домоправительница. — После возвращения из Лондона она днями напролет безвылазно сидела в своей комнате, горюя о своем бедном батюшке, понятное дело. Однако нынче утром она выглядела повеселее, и я от души за нее порадовалась.