Смысл ночи - Майкл Кокс

На следующий день я впервые за неделю с лишним рискнул выйти из дома, чтобы сытно пообедать в таверне «Альбион». А на другое утро я решил заглянуть к Тредголдам и около половины девятого покинул свои комнаты, запер дверь и зашагал под дождем на Патерностер-роу.

Едва я вошел в комнату клерков, ко мне подбежал молодой Биртлс, рассыльный, и сунул мне в руку письмо со словами: «Это доставили вчера с последней почтой, сэр». Я не узнал почерк и за неимением других дел поднялся в свой кабинет, дабы прочитать послание.

К полному моему изумлению, оно оказалось от мисс Ровены Тредголд — почтенная дама весьма многословно выражала надежду, что обстоятельства позволят мне в ближайшие дни нанести очередной визит в Кентербери. В последних строках говорилось, что данное приглашение делается по настоятельной просьбе ее брата, мистера Кристофера Тредголда. Заключив из этого, что состояние моего работодателя значительно улучшилось, я тотчас же с радостью отправил ответ с уведомлением о своем скором визите.

Через несколько дней меня вновь впустили в Марден-хаус и проводили в гостиную, где я впервые встретился с доктором Джонатаном Тредголдом.

Мисс Ровена Тредголд, с суровым лицом, сидела в неудобном на вид кресле с высокой спинкой, стоявшем подле уродливого черномраморного камина, чья разверстая темная пасть дышала холодом. На низком столике, придвинутом вплотную к коленям почтенной дамы, стоял графин с ячменным отваром и лежал запечатанный конверт. Тяжелые оконные портьеры были немного раздвинуты, и бледный свет убывающего дня пробивался в комнату сквозь грязные стекла.

Я начал, натурально, с вопроса о самочувствии мистера Тредголда.

— Благодарю вас за заботу, мистер Глэпторн. Это было ужасное время, но я рада сообщить вам, что брату стало гораздо лучше, спасибо. Теперь он узнаёт нас и понемногу садится в постели. К нашей радости, он уже выговаривает несколько слов. — Мисс Тредголд говорила с расстановкой, чеканя слоги, отчего складывалось курьезное впечатление, что она тщательно обдумывает каждое слово на предмет уместности, прежде чем произнести.

— Значит, есть надежда на дальнейшее улучшение?

— Надежда есть, мистер Глэпторн, — ответствовала она и после короткой выжидательной паузы осведомилась: — Как по-вашему, мой брат, мистер Кристофер Тредголд, порядочный человек?

Хотя вопрос несколько озадачил меня, я ответил без промедления:

— Вне всякого сомнения. Думаю, другого такого нет.

— Вы правы. Он порядочный человек. А как по-вашему, он человек благородный?

— Безусловно.

— И опять вы правы. Он человек благородный. Порядочность и благородство — вот слова, точно характеризующие моего брата.

Мисс Тредголд произнесла это таким тоном и с таким видом, словно на самом деле я высказал ровно противоположное мнение.

— Но на свете много людей непорядочных и неблагородных, которые берут преимущество над теми, кто почитает упомянутые добродетели за незыблемую основу своей нравственности.

Я сказал, что не могу не согласиться с ней.

— Я рада, что мы с вами сходимся во взглядах. Мне бы хотелось, чтобы вы никогда не меняли своего мнения, мистер Глэпторн, и всегда помнили, сколь порядочный человек мой брат. Если он и совершил ошибку в жизни, то потому лишь, что оказался поставлен в невыносимое положение теми, кто не стремится и никогда не станет стремиться к высоким нравственным идеалам, коими мой брат неизменно руководствовался во всех своих делах, как частных, так и профессиональных.

Признаюсь, я понятия не имел, о чем говорит почтенная дама, но согласно улыбнулся, стараясь изобразить полное понимание.

— Мистер Глэпторн, вот письмо, — она указала на запечатанный конверт, — написанное моим братом буквально за несколько часов до того, как с ним приключился удар. Оно адресовано вам. Однако брат попросил меня кое-что рассказать вам, прежде чем отдать конверт. Вы не возражаете?

— Ни в коем случае. Только позвольте сперва спросить, мисс Тредголд, вы сами читали письмо вашего брата?

— Нет.

— Могу ли я предположить, что в нем содержатся сведения конфиденциального характера?

— Вполне можете.

— А сами вы имеете отношение к секретам, изложенным в письме?

— Я просто представитель своего брата, мистер Глэпторн. Будь он здоров, поверьте, он сам рассказал бы все вам. Однако он удостоил меня доверием, посвятив в обстоятельства одного дела. Именно о них брат и просил поведать вам, прежде чем вы прочитаете письмо. Но сначала ответьте мне, могу ли я рассчитывать на ваше молчание с такой же уверенностью, с какой вы можете рассчитывать на мое?

Я клятвенно пообещал сохранить в тайне все, что она сообщит мне, и попросил продолжать.

— Возможно, вам будет интересно знать, — начала почтенная дама, — что фирма, старшим компаньоном в которой ныне является мой брат, была основана моим прадедом, мистером Джонасом Тредголдом, и младшим компаньоном, мистером Джеймсом Орром в тысяча семьсот шестьдесят седьмом году. В свое время в фирму вступил мой покойный отец, мистер Ансон Тредголд, и она стала именоваться «Тредголд, Тредголд и Орр», каковое название сохранила по сей день, вместе с репутацией лучшей адвокатской фирмы Лондона. Именно мой дед положил начало деловым отношениям фирмы с неким знатным семейством, наверняка вам известным. Я говорю, разумеется, о семействе Дюпоров из Эвенвуда, обладателей баронского достоинства Тансоров. Впоследствии обязанности по управлению юридическими делами Дюпоров перешли к моему отцу, а затем к моему брату Кристоферу. Когда Кристофер вступил в фирму, отец уже разменял восьмой десяток, но был все еще бодр духом и телом, хотя и утратил былую способность к сосредоточенной умственной работе. Тем не менее, как старший компаньон, он до самой своей смерти продолжал пользоваться полным доверием самого важного клиента фирмы, лорда Тансора. Сейчас старшим компаньоном является мой брат. К несчастью, у него нет сына, которому он мог бы передать управление фирмой, как сделали до него отец и дед. Это трагедия жизни моего брата, ибо в свое время он безумно хотел жениться, — и теперь нам приходится печально мириться с тем, что «Тредголд, Тредголд и Орр» продолжит свое существование без фактического присутствия Тредголдов.

— Можете ли вы сказать, мисс Тредголд, — перебил я, — что же помешало мистеру Тредголду осуществить свое желание?

— Именно об этом мой брат и просил меня поведать вам, мистер Глэпторн, если вы позволите.

Замечание было сделано холодным вежливым тоном, и я почувствовал себя обязанным извиниться за бестактность.

— Виной тому, мистер Глэпторн, была любовь к женщине, недосягаемой для него, — любовь, безнадежность которой он понимал, но которой не мог противиться; любовь, которая и поныне безраздельно владеет моим братом, заставляя хранить рабскую преданность той женщине вот уже тридцать с лишним лет. Собственно говоря, я могу назвать точную дату, когда это чувство вспыхнуло в нем… Я достигла совершеннолетия в июле тысяча восемьсот девятнадцатого года, а двенадцатого числа упомянутого месяца моему отцу, мистеру Ансону Тредголду, нанесла деловой визит леди Лаура Тансор, супруга одного из самых высокопоставленных клиентов фирмы. Я была наслышана о репутации и бесподобной красоте леди Тансор и, разумеется, сгорала от нетерпения увидеть ее — ну что взять с молодой глупой девицы. Ходили слухи, будто именно ей посвящено знаменитое стихотворение Байрона, начинающееся словами «Меж дев волшебными красами…»,[273]которое поэт якобы сочинил для мисс Фэйрмайл — так она тогда звалась — до ее брака с лордом Тансором. Так или иначе, она слыла самой красивой и блистательной женщиной в Англии, а потому, прознав о предстоящем визите леди Тансор и воспылав желанием хоть краешком глаза взглянуть на это диво дивное, я изыскала предлог зайти в контору к часу прибытия важной клиентки и задержалась на лестнице, пока клерк принимал ее и провожал в кабинет моего отца на втором этаже. Проходя мимо, она медленно повернула голову и посмотрела на меня. Я никогда не забуду этот момент.