Нечто чудесное - Джудит Макнот

Старая деревенская повитуха исподтишка покосилась накровавые повязки и смертельно бледное лицо герцогини и, быстро подойдя,попыталась нащупать пульс. Кони тронули, и старуха, повернувшись к остальным,печально покачала головой. Женщины, с которыми Александра подружилась ещеполтора года назад, которым помогала и которых поддерживала, стали, глядя вследэкипажу, всхлипывать. Теперь на поляне, только десять минут назад звеневшейвеселым смехом, раздавались лишь громкие рыдания.

Джордан поднял голову и, увидев сокрушенное лицо доктораДенверса, выходившего из спальни Александры, едва не завопил от боли и тоски.

– Мне очень жаль, – тихо сказал доктор убитым горемродственникам и друзьям, ожидавшим в холле. – Я бессилен ее спасти. Она ссамого начала была безнадежна.

Вдовствующая герцогиня прижала к губам платок и, рыдая,прислонилась к плечу Тони. Мелани бросилась на шею мужу. Джон Камден обнялплачущую жену за плечи и повел вниз, где мучился неизвестностью Родди Карстерз.Доктор подошел к Джордану:

– Вы можете войти к ней, попрощаться… но она вряд ли васуслышит. Ее светлость в глубокой коме и через несколько минут… самое большеечерез час тихо отойдет. – И, увидев искаженное мукой лицо герцога, мягкодобавил:

– Она не почувствует боли, Джордан, даю слово.

Горло Джордана спазматически сжалось, и, пригвоздив к местуни в чем не повинного врача взглядом, исполненным бессильной ярости, он вбежалв комнату.

У кровати горели свечи. Александра лежала неподвижная,мертвенно-бледная. Лишь грудь едва поднималась и опускалась.

Попытавшись проглотить ком в горле, Джордан сел на стулрядом с кроватью и всмотрелся в любимое лицо, стараясь запомнить каждую черту.«У нее такая гладкая кожа, – с болью подумал он, – невероятно длинные ресницы,словно темные веера на щеках… Она не дышит!» – Нет, не умирай! – хрипловыкрикнул он и схватил вялую руку, стараясь нащупать пульс. – Не умирай!Почувствовав слабые, почти неразличимые нитевидные удары, Джордан облегченновздохнул и неожиданно понял, что не может больше молчать. – Не покидай меня,Алекс, – умолял он, прижимая ее к себе. – Господи, только не покидай меня! Яеще так много тебе не сказал, столько мест не смог показать! Но если ты уйдешь…Алекс, пожалуйста, дорогая, не уходи.

– Послушай меня, – продолжал Джордан, почему-то твердоубежденный, что она останется жить, если поймет, как много значит для него. –Послушай, какова была моя жизнь, пока ты не ворвалась в нее. в этих своихржавых доспехах. Моя жизнь казалась пустой и никчемной. А потом у меняпоявилась ты, и теперь я испытываю чувства, в существование которых не верил, ивижу то, чего никогда не видел раньше. Ты не можешь себе представить такого,дорогая, но это правда, и я сейчас докажу тебе.

– Цветы на лугу голубые, – пробормотал он дрожащим отнепролитых слез голосом. – А у реки – белые. А по арке в саду вьются красныерозы.

Подняв руку Александры, он потерся о нее щекой.

– И я заметил не только это. Полянка у беседки, там, гдестоит плита с моим именем… в точности похожа на ту, где мы когда-то фехтовалипрутиками. И, дорогая, мне необходимо сказать еще кое-что. Я люблю тебя,Александра.

Слезы все-таки хлынули из глаз, не давая говорить.

– Я люблю тебя, – измученным шепотом выдохнул он, – и еслиты умрешь, никогда этого не узнаешь.

Гнев и отчаяние вытеснили тоску, и Джордан, сжав ее руки,перешел от молений к угрозам:

– Александра, не смей покидать меня! Иначе я вышвырнуПенроуза на улицу на следующий же день, клянусь! И без рекомендаций! И безжалованья тоже, ты слышишь? А Филберт последует за ним! Я снова сделаю ЭлизабетГрейнджфилд своей любовницей, мало того, отдам ей твое обручальное кольцо! Онавсю жизнь мечтала быть герцогиней Хоторн…

Минуты превращались в часы, однако Джордан не умолкал,переходя от просьб к ругательствам, и, когда надежда стала угасать, унизился долести:

– Подумай о моей бессмертной душе, дорогая. Она черна, какадская смола, и без тебя я ни за что не исправлюсь и постепенно вернусь кстарым привычкам, и дьявол придет за мной в конце жизни.

Он выжидал, прислушиваясь, наблюдая, стискивая холодную рукужены, словно пытаясь влить в нее свою силу, и внезапно решимость и надежда,побуждавшие его неустанно говорить с Алекс, развеялись в п??ах. Удушливоеотчаяние сжало сердце Джордана. Он прижался щекой к щеке Александры. Широкиеплечи содрогались от рыданий.

– О, Алекс, – всхлипывал он, укачивая ее на руках, какребенка, – разве я смогу жить без тебя? Возьми меня с собой. Я хочу уйтивместе…

И тут он почувствовал слабое дуновение и скорее угадал, чемуслышал невнятный шепот.

– Скажи, родная, – в отчаянии охнул он, наклоняясь ближе. –Хоть что-нибудь, любимая. Александра снова пошевелила губами.

– Что, дорогая? – переспросил Джордан, не уверенный в том,что верно понял. Она снова шепнула что-то, и глаза Джордана широко раскрылись.Он уставился на нее, и плечи снова затряслись, но уже от смеха. Сначала тихого,а потом ликующего, радостного, громом отдавшегося в мертвенной тишине дома.Вдовствующая герцогиня, доктор и Тони вбежали в комнату, в полной уверенности,что Джордан помешался от горя. – Тони, – едва выговорил Джордан сквозь взрывыхохота, по-прежнему не выпуская руку жены, – Александра считает, что у ЭлизабетГрейнджфилд слишком толстые пальцы!

Услышав шаги Джордана, Александра повернула голову наподушке. С того ужасного вечера прошло двое суток, два дня и две ночи лихорадкии бреда. И каждый раз, ненадолго приходя в себя, она видела сидевшего у постелиДжордана с осунувшимся, измученным лицом.

Теперь Александра наконец очнулась и очень хотела услышатьтот же нежный голос, что два дня назад, увидеть горящую в глазах любовь. ОднакоДжордан выглядел сдержанным, совершенно невозмутимым и таким отстраненным, чтоАлександра на миг смутилась – неужели ей привиделась та душераздирающая сцена уее постели, когда он изливал душу в полной уверенности, что жена умирает?

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он с вежливойозабоченностью, словно обращаясь к малознакомому человеку.

– Благодарю вас, прекрасно, – ответила она так же любезно. –Немного устала.

– Ты, по-видимому, желаешь узнать, что случилось два дняназад?

На самом деле Александре хотелось только, чтобы он обнял ееи признался в любви.

– Да, конечно, – ответила она вслух, удивляясь непредсказуемойсмене его настроений.