Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

всегда возвращался с триумфом и ссадинами, половину из которых получал на бурном празднестве после одержанных побед. Мне, как ребёнку, казалось, что он непобедим, что он всегда вернётся к нам целым, улыбающимся и расскажет очередную захватывающую историю; я даже не мог представить себе, что в следующий раз он может сгинуть на поле брани, ведь он — ОТЕЦ. Эх, хотелось бы спросить его, что он сам чувствовал всякий раз, как покидал домашний очаг, чтобы встретиться лицом к лицу с бешенным зверем и заглянуть в его налитые кровью глаза. Хотелось бы…

И вот, когда мне было десять лет, орден отца получил заказ на защиту гномьего королевства на Джартасе. Работёнка обещала быть не самой простой, но всё же не должна была выйти за рамки привычных неприятностей, так думали все. Они поселились в гномьих подземельях и ждали новостей от посланных во все стороны разведчиков, но всё было спокойно. Они стали думать, что беда всё же прошла мимо них, и готовились бороться с недовольными гномами за положенную им по договору неустойку, но затем два отряда разведчиков не вернулись в лагерь в уговоренный срок, и ещё один прислал с голубем весточку, что они слышали в каньонах далёкое эхо треска и хриплого воя, непохожего на голоса тамошних зверей. Все эти тревожные вести пришли с севера-востока, и на военном совете было принято решение отправить в том направлении группу из опытных бойцов для выяснения обстоятельств их исчезновения. В тот злосчастный отряд вошли мой отец и его друг, тот самый Хейндир Уонлинг, которого я ранее уже упоминал. Их посылали на разведку, а не на битву, но все они ясно представляли себе, что именно поджидает их среди горных расщелин, вернее, они думали, что знают.

На третий день пути они нашли последнюю стоянку разведчиков, благо, что те двигались по известным, заранее оговоренным маршрутам. Почти всё было на своих местах: вещевые мешки, пара матрацев, клетка с умершим голубем и потухшее кострище; по всей видимости, они были застигнуты врасплох, но всё же смогли сбежать, бросив всю поклажу. Там же отряд отца решил разбить лагерь, чтобы переночевать. Когда время было далеко за полночь, караульные услышали во мраке ночи далёкие вопли, то был человеческий голос, полный боли и страха. Бродить по горным склонам во тьме, даже с факелами — занятие опасное, и они были вынуждены ждать до рассвета, а тот человек всё продолжал кричать, замолкая лишь на несколько минут, чтобы после завопить с новой силой.

К утру всех переполняла решимость во что бы то ни стало спасти бедолагу, тем более, что демоны предпочитают не оставлять мясо на потом и съедают всё и сразу, потому-то они думали, что ему удалось скрыться от них или же на них и вовсе напали орки или какие звери. Они предполагали, что в своём поспешном бегстве парень свалился с какого-нибудь обрыва, и теперь лежал на камнях со сломанными ногами, отчаянно зовя людей на помощь. Эти самые крики, они затуманили их рассудок, заставили их позабыть про осторожность, не позволили им задуматься и вспомнить об одной важной вещи.

Они пошли в ту сторону, откуда ночью доносились крики, но после рассвета тот притих, и уже спасатели стали его звать. Вскоре он им ответил, застонал слабее, чем ночью, но он всё же был ещё жив. Это их обрадовало, но затем с востока до них долетел тот самый гнусавый вой, о котором докладывали другие разведчики. Он звучал далеко, в полудне пути, но демоны при необходимости могут быть чрезвычайно шустрыми; тогда они прибавили шагу и, следуя за криками, зашли в лощину между двух горных хребтов, по которой протекала тихая горная речка. Там они увидели старое сухое дерево, на чьи обломанные ветви были густо нанизаны мёртвые и растерзанные в труху тела разведчиков, и посреди этого кровавого убранства сидела уродливая тварь — лысый, многоглазый нетопырь с огромными ушами и орлиными лапами. Он сидел на ветви с измазанной в крови мордой и стонал, словно человек. Заметив прибытие отряда, он оглушительно завопил, так что со скал посыпались камни и взмыл в небо. Ему тотчас ответили громким рыком, и из пещер высыпали демоны, крупные, каждый не меньше коня или медведя, и взяли отряд в кольцо.

Если бы на эту миссию отобрали не повидавших всяческое дерьмо ветеранов, а обычных пехотинцев, то они бы ещё не успели отойти от шока, как их бы уже смели и растоптали. А так, рыцари ордена сумели сдержать первую атаку и занять некое подобие круговой обороны. Ты должно быть сейчас недоумеваешь, как же они попали в подобную детскую ловушку? По глазам вижу, что да. Ответ здесь очень прост и кроется в самой природе демонических тварей. Ими руководят жажда крови и ярость, отупляющая их до состояния зверей, но то низшие демоны, с которыми нам чаще всего и приходится вступать в бой. У их старших собратьев уже хватает воли, чтобы подавить животные порывы, и тогда у них обнаруживается разум, извращённый и хаотичный, но непревзойдённый в плане хитрости и коварства. Благо таких демонов — меньшинство и они не особо любят покидать захваченные ими осквернённые миры, но при помощи страха они подчиняют себе демонический молодняк, и из движимой неутолимым голодом орды они превращаются в самую дисциплинированную армию на свете, не знающую ни усталости, ни страха, ни милосердия. И в той лощине был такой демон; мерзкое, лишённое кожи, окружённое ореолом тьмы создание, принявшее по своей воле и желанию человекоподобную форму. Он вышел из теней и уселся на высокой скале, стал смеяться, хлопать в ладоши и петь, если только пением можно назвать протяжные, скрежещущие вопли проклятого наречия. Ублюдок.

Повинуясь его приказу, демоны кружили вдоль ощетинившихся рыцарей, но толком не пытались их атаковать. Видимо их предводитель желал измотать людей и насладиться их отчаянием, перед тем как вкусить их плоти. Как рассказывал мне Хейнд, они понимали, что на сей раз им не победить, что та лощина станет их могилой, но попавший в капкан волк всё равно может отгрызть себе лапу; терять им было уже нечего. Самые опытные и сильные бойцы собрались в кулак и в самоубийственной атаке пошли на прорыв. Это был неравный бой… страшный бой, где ты видел, как твоих боевых товарищей и друзей разрывали пополам и тут же сжирали, пока от гор отражался мерзкий, глумливый хохот. Ценой огромных жертв им всё же удалось отойти назад, но это