Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме - Глен Кук

Браги пристально посмотрел на него:

– Сделай то, о чем он просит, Хаакен.

– Ты уверен?

– Он – уверен. Пусть попытается.

– Как скажешь. – Хаакен пошел искать солдат.

– Все еще меня испытываешь? – спросил Амин.

– Как всегда. Ты и сам знаешь.

Амин был одной из диковинок, что встречаются во время любой войны, – солдатом с шизофренической преданностью и идеалами. Ему было двадцать семь лет, и десять из них он провел в сражениях. Первые семь лет он служил Эль-Мюриду, занимая должность тысячника Бича Господнего, но разочаровался в товарищах-офицерах во время вторжения на Запад. Они насмехались над законом Ученика, и немногое говорило о том, что Эль-Мюрида это хоть как-то волнует. Когда Насеф погиб и командование взял на себя эль-Кадер, Амин решил, что в отвоеванных провинциях начнется всеобщий грабеж, и дезертировал. Время показало, что он ошибался, но для Метиллы Амина было уже поздно что-то менять. Он ушел в горы и поклялся в верности Королю без Трона. Его имя внесли в списки потенциальных жертв харишей.

Метилла Амин был несчастным человеком, и несчастье его усугублялось тем, что иной жизни, кроме жизни воина, он не знал. В истории войн Эль-Мюрида он не сыграл существенной роли, кроме того что символизировал все те тысячи молодых людей, для которых конфликт оказался убийцей, а не отцом их мечты.

Браги и его брат смотрели вслед скрывшемуся во тьме Амину.

– Этот человек ищет смерти, – заметил Хаакен.

– Для него это единственный выход, – ответил Браги. – Но и в решимости ему не откажешь. Он не может просто нарваться на смерть – он должен ее заслужить. Не спускай с него глаз. Если ему повезет – обрушимся на врага всеми силами.

Хаакен вернулся час спустя. Присев, он протянул руки к костру. Браги услышал нарастающий шум:

– Ну?

– Он заслужил свою смерть. Но и с задачей своей справился. Шагуна больше нет.

– Мертв?

– Как камень. Посмотрим, будет ли от этого толк.

Непосредственного толку оказалось мало – люди Хали были упрямы и готовы на все. На следующее утро вернулся Уте Хаас, которого Хаакен отправил к Драконобою, и доложил, что Рескирд уже в пути.

– Ха! – сказал Браги. – Теперь они у нас в руках.

Он послал еще одного гонца, чтобы тот велел Драконобою окопаться посреди дороги возле лесного лагеря. Затем он постепенно окружил Арно, продвигаясь на север достаточно неуклюже, чтобы привлечь к себе внимание. Когда на следующее утро он перешел в «неожиданную» атаку, Хали прорвался на юг, двигаясь по дороге в сторону Хаммад-аль-Накира и мнимой безопасности.

Погода оставалась теплой. Снег почти растаял, земля превратилась в кашу. Рагнарсон и его пехотинцы шагали медленно, останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы стряхнуть с сапог грязь. Всякий раз, когда человек поднимал ногу, слышался глухой шлепок, с которым грязь неохотно отдавала добычу.

Роялисты и их враги время от времени обменивались стрелами, но почти не сражались. Сверху дорога выглядела неорганизованной муравьиной тропой. Колонны растянулись еще сильнее.

Браги обнаружил справа каменистую почву и повел людей туда, нагоняя Хали. Затем тропа внезапно нырнула в узкий ледяной ручей. К тому времени, когда Браги сумел его пересечь, Хали уже сражался с Рескирдом и роялистами. Солдаты Рагнарсона атаковали по грязи и сомкнули кольцо вокруг противника.

Здесь люди Хали потеряли преимущество против луков солдат Гильдии. Схватка была кровавой и длилась недолго. Уйти удалось лишь нескольким десяткам Непобедимых.

Рагнарсон прочесывал поле боя вместе с роялистами, пытаясь найти тело Хали. Наступила ночь, но он так и не понял, стоила ли игра свеч. Ничего не принесло и следующее утро.

– Проклятье, Хаакен. Все впустую.

– Возможно. А может, он умер в городе.

В течение нескольких месяцев Браги ничего не знал. К тому времени он вернулся в горы Капенрунг, занятый совсем другими делами, и судьба Хали стала ему безразлична.

Гарун присел возле ручья, черпая воду ладонями и дрожа на прохладном горном ветру.

– Повелитель, что-то мне это не нравится, – сказал Белул.

– Рискованно, – согласился Гарун. – Белул?

– Да, повелитель?

– Прикрывай мне спину, да получше.

– Думаешь, Шадек?..

– Не знаю.

– Но…

– Когда речь заходит о политике, ничего нельзя знать наверняка. Он постоянно держал меня в курсе, но я до сих пор сомневаюсь. Вопрос в том, не ведет ли он себя так же с Сиди?

– Шадек – мой друг, повелитель, – едва заметно улыбнулся Белул. – Но даже я ни в чем не уверен. Кто может знать о чужих тайных амбициях?

– Именно. И в данном случае с этим приходится считаться. Он так все подстроил, что при желании может выбрать любой путь. Я на его месте поступал бы точно так же, за что им и восхищаюсь. Не думал, что у него хватает воображения. – (Белул снова улыбнулся.) – Интересно, смогу ли я когда-либо ему доверять – естественно, предполагая, что он все-таки на моей стороне?

– Нам некогда тратить время на пустое беспокойство, повелитель. Просто будь начеку. Мы все узнаем, когда для него уже не будет пути назад.

– Может быть. Думаешь, он настолько глуп, чтобы поверить в благодарность Сиди?

– Он наверняка позаботился о самозащите, повелитель.

– Угу. Я тоже так думаю.

На следующий день, когда они еще дальше углубились в горы, Гарун сказал спутникам:

– Я должен на несколько дней вас покинуть. Разбейте здесь лагерь и ждите меня, – объявил он не допускающим вопросов тоном. Затем отвел в сторону Белула и добавил: – Будь осторожен, друг мой. Большую часть этих людей выбрал Шадек.

– Знаю, повелитель. Знаю.

Вгорах Капенрунг лежал глубокий снег, и путь для Гаруна оказался тяжелым, тем более что идти приходилось в основном вверх по склону.

Хижину он нашел скорее по запаху дыма, чем по памяти, – она была столь же бела, как и все вокруг, и едва заметна. Завыла собака, встревоженная его появлением. Гарун осторожно приблизился ближе.

Прошли месяцы с тех пор, как он был здесь в последний раз. Могло случиться что угодно. Он напряг свои чувства шагуна, пытаясь почуять дурное. Самое подходящее место для харишей, чтобы устроить засаду.

Дверь, скрипнув, отворилась внутрь. Гарун уставился на светящийся прямоугольник, ожидая ловушки.