Времена не выбирают. Книга 1. Туманное далеко - Николай Николаевич Колодин

Софья Васильевна разохалась, как жить будем? Он прервал её решительно:

– Как прежде, во всяком случае, не хуже.

Дед ошибся, но незначительно. Жить стали не по-прежнему, а по-брежнему, как тогда говорили.

Вообще о политике он поговорить любил, и говорили мы подолгу во время долгого вечернего чаепития. Главная тема разговоров тогда – размещение наших ракет на Кубе. В оценке разошлись. Он считал договоренность с Вашингтоном предательством по отношению к Фиделю, я же благодарил судьбу за отведение смертельной угрозы. Иногда в наши рассуждения о политике вмешивалась Софья Васильевна, всегда норовившая оказаться правее правого.

С моим прибытием споры велись и вокруг убийства в Багдаде просоветского лидера Ирака Касема. Чуть ли не в первое же утреннее чаепитие Алексей Михайлович спросил, что я думаю по этому поводу?

– В общем, чего-то подобного следовало ожидать, – ответил я скромно.

– Да! – дед удивленно посмотрел на меня поверх очков, съехавших на кончик носа.

– Так получилось, что в прошлом году в Москве я жил в общежитии с братом ближайшего соратника Касема…

Очки у деда свалились с носа окончательно, хорошо что не в чашку с чаем.

– Колюшка, не томи старика, расскажи подробнее.

Я и рассказал максимально подробно, исключив, правда, упоминание о винном гурманстве и наших попытках приобщения араба к русской реальности.

«Казанский» двор

После ужина сел за книгу, не успел прочесть и нескольких страниц, как за дверью раздался истошный вопль Софьи Васильевны:

– Лёша, Лёша, нашего Бишку паралич разбил.

Дверь из хозяйской половины открылась не скоро, но с большим грохотом. Алексей Михайлович протопал на кухню.

– Что случилось, Сонюшка?

– Бишка не ходит. Сидела я, значит, за столом, вдруг он выскочил из-под кровати, а идти не может.

Бишка – беспородная, не очень крупная, симпатичная собака, с крупными кудрями шоколадного цвета, желтыми подпалинами, большими мягкими ушами и умной выразительной мордашкой. Хитрый донельзя. Он в это самое время, тяжело дыша, смущенно вилял хвостом, оправдываясь за устроенный им переполох, который привел в расстройство обожаемых хозяев.

Алексей Михайлович протопал к двери:

– Иди, Бишка, иди.

– Лёша, да куда же ты его на улицу…

Меж тем Бишка спустился по ступенькам крыльца на землю и крутился у открытой в дом двери.

– Лёша, – продолжила своё Софья Васильевна, – куда же ты с ним на улицу, ему, наоборот, домой надо.

– Ну, иди обратно, иди, – согласно закивал дед.

– Лёша, ему обратно не подняться.

Алексей Михайлович молча берет собаку на руки и несет в дом, прижимая к груди, как малого ребенка, осторожно и нежно. Опустил на пол. Бишка тут же нырнул под кровать. Самостоятельно опять же.

Подавлен случившимся и я, успев привыкнуть к Бишке.

А утром, как ни в чем не бывало, Бишка пошел со мной на речку за водой. Он не просто любил, обожал этот неторопливый поход. Стоит только загреметь ведрами, он уж тут как тут, умильно смотрит в глаза, виляет хвостом… По дороге к Туношенке, как обычно, гонял кур, обнюхивал заборы, лазал в дыры под крыльцами встречных домов. Одним словом, был в настроении.

В девять часов вернулся из школы после первого урока. Софья Васильевна в слезах, седая голова дергается, как всегда при сильном волнении:

– Николай Николаевич, (она всегда обращалась ко мне так) Бишка пропал.

И столько горести в её словах. Стараюсь утешить, да и не верю я в такое исчезновение хитрющего пса.

– Ничего, найдется, он совсем недавно ходил со мной за водой.

– Так недавно. А сейчас нет его. Вы знаете, я думаю, он почувствовал свой конец и убежал в в лес умирать, умные собаки всегда так делают.

– А по-моему, он просто гуляет где-то. Если бы вы видели, как он ходил со мной на речку. Кур всех по пути разогнал и вообще вел себя нахально.

– Нет, нет. Я все-таки уверена, он ушел умирать.

И вновь слезы, и вновь голова трясется, раскачиваясь из стороны в сторону.

Пришел Алексей Михайлович. Голова понуро опущена, в глазах грусть, шаг тяжелый и медленный. Мне трудно понять стариков. Ну, убежала собака, так вернется же, куда ей деваться. А их обоих скрутило. У деда левая рука на пояснице, ломит значит.

Они любят Бишку, как ребенка. Он и ест вместе с ними. Только самовар поставят на стол, только звякнут ложки в пустых стаканах, Бишка выбирается со своей подстилки под кроватью и тащится к столу. Станет на зад так, чтобы видно было отовсюду. Лапы поднимет на уровень груди и смотрит умильными глазками, словно перед кинокамерой. Умильно, но внимательно, пристально следя за тем, с какой стороны полетит кусочек сахара от Софьи Васильевны или от деда, чтобы поймать на лету. Тогда можно рассчитывать и на второй кусочек. Со стороны деда сахар летит чаще, и любовь к деду у него сильнее. Ни на шаг не отстает и дома, и по пути в магазин, и на огороде. Ночью Бишка спит на хозяйском диване. Ляжет на бочок, уместит голову на маленькой подушечке-думке, лапы подожмет к груди, артист, да и только.

Старики сблизились с собакой. Её старость напоминает им о старости собственной, об одиноком их существовании в огромном для двух стариков доме и немалом хозяйстве. Он же, чувствуя взаимную привязанность, старается помочь, чем может. Вечером они пьют чай, не беспокоясь, когда стадо пригонят. Вдруг Бишка вылетает из-под стола и заливается дурным лаем. Значит, козы у ворот во двор. Как он это под столом учует, не понять.

Животных во дворе много. Две козы – Мулька и Пулька. Вот уж с кем не соскучишься. Не знаю животного, более капризного и непредсказуемого. Мало было вывести их в поле на травку, да еще попрочнее вбить в землю кол, к которому привязывались они, так еще надо время от времени следить: может, выдрали они тот кол, да убежали куда-нибудь? Козы такие животины, для которых что на стороне, то и лучшее. Поставь им блюдо с любимым ими кормом, все равно пару минут спустя полезут за каким-нибудь листиком на стороне. Им обязательно надо обглодать соседние кусты и молодую кору, им обязательно надо забраться на крышу сарая бог весть зачем и жалобно блеять потом, чтобы сняли. Невозможно представить лазающих по крышам и иным возвышенным плоскостям коров, быков, поросят и свинок, разве что петуха иной раз может вознести, чтобы прокукарекать на всю округу, а козы постоянно лезут туда, откуда спуска нет. А стоять на задних ногах они могут столько, сколько захочется им, особенно обгладывая стволы. Но козы давали вкусное и