Алхимия желаний - Дара Мелова

они не были готовы, да ещё и подростком с очевидной проблемой — девочка без дара.

Наталина и Симон не были злыми, строгими родителями. Но их желание сделать для меня как лучше, лишая выбора, или тяжкие вздохи и упрёки между делом создавали между нами видимое напряжение. Я для них была проблемным ребёнком. Я слышала их ссоры на эту тему даже в другой комнате.

И сейчас, глядя на них, я предпочла отогнать мысли о том, что они сделали и почему нам пришлось расстаться на столько лет. Причину, по которой я сбежала и четыре года жила одна. Их принятое решение по отношению к моей судьбе.

Сейчас это вторично. Наверное. Мы собрались здесь для примирения? Кажется.

— Ты изменилась, стала ещё красивее. Глаза горят, волосы отрастила! — осыпала комплиментами мачеха.

Волосы и раньше были длинными, но не такими, как сейчас, это верно. Сейчас они доросли почти до середины спины.

Я не знала, как ответить взаимностью на подобную любезность. У меня не было для них подходящих слов. Они, кажется, вообще не изменились, как и их дом. Я натурально вернулась в прошлое.

Оказавшись в столовой и по совместительству гостиной я осмотрелась.

Темный паркет под ногами, плотные занавески цвета мха собрались в гармошку по краям широкого окна, а с потолка свисала тяжелая люстра.

Некоторую мебель они перевезли из старой квартиры. Я узнала массивный комод насыщенного вишнёвого цвета с металлическими ручками под золото. И стеллаж с книгами у дальней стены. А вот светлый, но такой же старомодный диван был вполне новеньким.

Свободы в комнате не ощущалось. Всё съедалось громоздким интерьером. Эта квартира на меня давила.

Здесь был накрыт небольшой стол на троих. Несколько салатов, закуски, запеченная курица с овощами. Высокие белые свечи в металлических подсвечниках на ножке. Белые тарелки из сервиза. Высокие бокалы. И уже открытая бутылка вина!

Да здесь накрыто прямо как на праздник. Семейный праздник. Я обернулась через плечо, глянув на входную дверь. Захотелось сбежать.

Меня не отпускала мысль о том, как странно объявился отец. Почему-то именно сейчас. Затянувшийся в животе узел тревоги не давал думать о чем-то хорошем. Я продолжала искать подвох.

— Мне нужно помыть руки!

На самом деле мне нужно было собраться и подавить мысль о побеге.

Ванная была единственным светлым и лёгким пятном во всем “многообразии” этой квартиры. Просторная, самая обыкновенная, но чистая до блеска, так что боишься коснуться — вдруг останется грязный след.

Пусть интерьер и был слегка старомодным, кое-что было новым. Хоть внутри квартира и была на вид древней и душной, как вся жизнь моих соседок с собачками, но кое-что говорило о хорошей жизни моих родителей. Шикарный район, дом в закрытом комплексе для магов. Квартиры стоили здесь баснословных денег. Дороже только в центре города. И я понимала откуда у моих родителей такая недвижимость!

И оказавшись тут, я будто окунулась в прошлое.

Единственное и главное отличие — здесь не было моей комнаты. На моё счастье.

Я помню те обои нежно розового цвета с паттерном бутона красной розы. И чтобы не сбивать атмосферы девчачьей комнаты — была заказана мебель белого цвета. Всё, начиная от рабочего стола, заканчивая односпальной кроватью без спинки у окна. На ней вскоре поселился потрёпанный жизнью мамин клетчатый плед.

Когда я въехала, я не возражала, мне было плевать, где жить. Мой мир рухнул. Внутри было пусто. Я горевала и такие мелочи, как интерьер в комнате, меня волновали в последнюю очередь. Я не пережила утрату, да они могли предложить мне что-угодно, я бы не произнесла и слова против.

К тому же они были не обязаны стараться. Отец забрал меня, потому что больше некому было, и формально, и документально он являлся моим родителем.

Бесить это “розовое нечто” годное только для девочки семи лет начало годом позже. А ещё через полгода у меня вскипел котелок и я стала исправлять это розовое убожество подручными средствами, чтобы комната стала похожа на приют девочки-подростка, а не куколки, прилежной отличницы.

Я развесила по углам агрессивные плакаты с рок-группами и всяким ужасом. И перекрасила стол акриловой краской в черный цвет. Единственное, что я не тронула, это любимый стеллаж с книгами. Будь у меня магия, я бы выразила свой протест куда изощрённее.

Но я всегда помнила, что это не моя квартира. Не мой дом.

На письменном столе всегда был бардак — помимо техники, валялись склянки, раскрытые учебники и куча всяких порошков. А в книгах вместо закладок был гербарий.

На стене, над столом, висела черная декоративная решетка. А на ней разноцветными прищепками были прицеплены фотографии и тянулась, обвивая клеточки, длинная гирлянда. Я любила поднимать голову и перескакивать взглядом между разными периодами жизни. Вот здесь меня обнимает мама. Здесь мы едим мороженое с отцом и мне не больше четырёх. В моих медно-рыжих волосах заколки со звездочками, которые светились в темноте.

Новая фотография показывала мне одинокую фигуру — меня в обнимку с пустым горшком. Второй курс. Ботаника была не самым любимым предметом. Естественно я ничего не вырастила и получила неуд. На ней я вымученно улыбаюсь. Рядом наискось висела её полная противоположность. Я хитро улыбалась фотографу, гордо задрав подбородок. В руках я держала свой выпускной проект. Две склянки из зачарованного стекла, в одной опасное вещество — медленно умертвляющий яд «Морсум 88». Ровно столько дней останется человеку, прежде чем его сердце остановится. Вроде ничего особенного, яды — такая распространённая вещь, смешай что-нибудь не то и вот, ты уже прощаешься с жизнью. Вот только этот яд нельзя сотворить без магии. Но у меня получилось — созданный мною экземпляр был идентичный его собрату.

А во второй бутылочке я держала противоядие.

Я даже подписывала документы, что никому не передам секрет его приготовления.

Меня снимал Николас. Он выхватил из моей сумки старенький раритетный фотоаппарат и потребовал о сохранении на память этого момента.

Ещё целая вереница фотографий с Ником, с Люси, даже с Виторией. Какие-то с вечеринок, где мы показывали друг другу язык. Была даже фотография, как я макаю Ника лицом в кремовый торт, при этом я в шоке и прикрываю ладонью рот. Большинство таких снимков с вечеринок были совершенно простыми, снятыми на Полароид.

Всё это при переезде я уложила в коробку и больше её не вскрывала, чтобы не бередить рану.

Я вынырнула из мыслей, вымыла руки и вернулась в большую гостиную, где меня уже ждали родители. Они нервничали не меньше,