Столыпин - Аркадий Савеличев

– Покатим?..

Остановившийся у арбузного развала молодой человек при фраке и моднейшей петербургской шляпе сразу привлек всеобщее внимание. На все голоса понеслось:

– Пане добродею, ко мне!

– Ко мни швыдче!..

– Шановны господарь, не проходите мимо!..

Он и не пошел.

– Абраша, выбирай.

Тот и выбрал… этак пудика на полтора! Но как его тащить? Хотя ворота дома – вот они, рядом.

– Кати, – расплачиваясь, велел Дмитрий дружку.

Абраша, так и не снявший сапожного фартука, на карачках катил несусветной величины арбуз, а рядом шел господин во фраке и с тросточкой. Время от времени тросточка игриво прохаживалась по тощенькому задку дружка. Умора, да и только! Но как не покрасоваться? Откуда ни возьмись – навстречу Сарра; тоже с «черной» стороны бульвара. У нее там была лавчонка на захудалом, не видном с бульвара дворике. Когда-то Дима резво ухлестывал за ней; даже ребятенок появился… ну, это уже после свадьбы с очередным сапожником.

– Теперь-то сколько у тебя? – церемонно снял он шляпу.

– Пяток мальцов… и ни одной девки! Так-то, Дима.

– Ну, это дело наживное! – игриво и ее прихлопнул он тросточкой по задку, в отличие от Абраши, вполне роскошному. – Иль твой сапожник обессилел?..

– Какие силы! Попивать начал…

– Дела-а… Ну, коль осечка выйдет – вспомни. По старой-то памяти!

– Да ведь я не из института благородных девиц…

– Знаю, знаю. А сейчас давай вместе с нами. О, уже встречают!

Навстречу бежали дворник и один из домашних служек. Значит, уже трое возле арбуза. Сил хватило поднять окаянного и на руках донести до дому.

Меж тем и мысль пришла благая:

– Сарра, а не позвать ли других друзей нашего детства?..

– Да не осерчают ли твои родители? Ну как с лестницы спустят?

– Пусть попробуют!..

Он демонстративно и швейцару своему поклонился, пропуская даму вперед и говоря дружку-сапожнику:

– А пробегись-ка ты, Абраша, по правой и левой стороне бульвара… Сам знаешь, кого пригласить. Мол, Дима из Питера прикатил!

Вот так и набралось под щедрый «гарбузенько» десятка полтора старых друзей и подруг. У кого пятеро по лавкам, у кого и ни единой души, но ведь надо же отпраздновать приезд своего авторитетнейшего друга?

К концу августовского дня дошло дело и до пляса.

Фрак – с плеч долой. Бабочка черным вороном вспорхнула с шеи на комод. Рукава тончайшей шелковой сорочки закатаны, а даже один обшлаг оторван, это когда он падал, а Сарра пыталась удержать его за рукав. Как же, удержишь! Отец пытался урезонить:

– Дмитрий, побойся Бога!..

– Какого?! – был ответ. – Лаптежного? Еврейского? Марксистского?..

Последнее старшему брату, Владимиру, адресовалось: тот к большевикам примкнул.

Вот до чего дошла потомственная семья раввинов! Бормоча свои еврейские проклятия, отец вышел из гостиной, где витийствовал слишком грамотный сынок.

Приплясывая в разорванной сорочке, он напевал:

Дамы, дамы, не крутите задом!

Это не пропеллер, вам говорят!

Две шаги налево, две шаги направо,

Шаг вперед и два назад…

Любвеобильная Сарра, в свои двадцать четыре года успевшая родить уже пятерых сыновей, настойчиво пыталась одолеть нечто среднее между новомодным фокстротом и новомодным танго. Дмитрий Богров все эти новинки завез из Петербурга еще в прошлые свои наезды. Модники и модницы с Бибикова бульвара приобщались к петербургской культуре. Воскресавшая на глазах Сарра охотно вторила ухажеру юношеской поры. Слова, конечно, перевирая, да и ногами не всегда поспевая в такт. Видно, граммофон слишком торопился.

Боря сделал лужу, ах, в коридоре…

Шаг вперед и два назад…

Пятясь прекрасно округлившимся задом, она чуть не сшибла Дмитрия; теперь уж ему пришлось поднимать напарницу за рукав ситцевой кофтенки – тоже что-то под рукой трещало. Может, и пошире бы разорвалось, да слуга влетел с испугом:

– Так что какой-то цивильный господин… а с выправкой военной!.. Ну, он здесь бывал…

Предчувствуя нехорошее, Дмитрий поспешил в прихожую. Ох уж эта военная выправка. Дураку виден неотесанный унтер. На посылки только и годится.

– Вам велели срочно прибыть к…

– …подполковнику Кулябко?

– Полковнику!

– Скажи, что поспешаю. Только приведу себя немного в порядок…

Дважды такие приглашения не передаются. Истинно, надо поспешать.

Оставалось только наказать старшему брату:

– Володя, ты командуй тут танцеплясами. У меня дела.

Брат догадывался, какие дела, но вслух об этом не говорил.

Полковник Кулябко был сегодня сама любезность. Наконец-то он мог предстать перед своими сослуживцами при полном звании.

– Ну, проходи, проходи, Дмитрий, – с нарочитым славянским нажимом заговорил. – Черт знает, что делается! До сих пор не расхлебаем дело Бейлиса. А если опять погромы да в присутствии государя-то?!

Богров был юрист по образованию и дело Менделя Бейлиса хорошо знал. Разумеется, в ритуальную версию он не верил, но ведь как ловко все выстраивалось! Затухавший было скандал с приездом Столыпина опять возгорелся. Не прожив в Киеве и двух дней, Столыпин нашел время заслушать прокурора киевской судебной палаты Чаплинского. Именно он и раздувал слухи о существовании изуверской еврейской секты. Но чего же хочет этот ретивый министр? Богров никак не мог поверить, что министр внутренних дел хочет докопаться до истины и потому наседает и на Чаплинского, и на Кулябко. Дело-то тянется с марта месяца, и конца ему не видно.

Именно в те мартовские дни на окраине Киева нашли случайные прохожие труп тринадцатилетнего ученика духовного училища Андрея Ющинского. На теле мальчика обнаружилось сорок ран. А поскольку все это произошло в канун еврейской Пасхи, то и явилось утверждение: «Жиды похищают христианских детей и используют их кровь при религиозных изуверствах!» Ну как было полицейскому чиновнику не воспользоваться таким случаем? Начальник киевского охранного отделения тогда только вступил в должность и ходил еще в подполковниках. Но ретивость он проявил истинно генеральскую: тут же был арестован приказчик кирпичного завода Мендель Бейлис. Дети вроде бы видели, как за Андреем Ющинским шел Мендель Бейлис, а сзади – какие-то евреи в странных черных мантиях. Но несовершеннолетние дети если что и видели, то не могли быть свидетелями. Однако «Дело Бейлиса» с грохотом катилось по России, пока уже в нынешнем августе двое из троих детей-свидетелей скоропостижно не скончались… Просто страсти Господни!

К этому времени арестовали мать убитого, потом ее отпустили, а взамен арестовали других родственников… и тоже отпустили, потому что все было шито белыми нитками. Но каково прокурору Чаплинскому? Каково начальнику охранного отделения Кулябко, который за ретивость тут же был возведен в полковники? Столыпин направил в Киев двух опытнейших следователей, в задачу которых входило расследование взяток и подкуп ложных свидетелей. Столыпин приехал вроде бы на торжества, но занимался и этими безнадежно запутанными делами. Кулябко бодрился, но ведь он знал характер министра! На беду, еще и «старца» в Киев принесло, который открыто слал проклятия «иудушкам».