Годы риса и соли - Ким Стэнли Робинсон

На территории монастыря было тихо и безветренно. Исмаила провели в обеденный зал, накормили, а потом предложили помыться с дороги. В банях, выложенных плиткой, была и горячая, и прохладная вода, на выбор, в зависимости от бассейна, часть из которых находилась под открытым небом.

На зелёной лужайке за банями стоял небольшой павильон, заросший цветами. Исмаил надел протянутый ему чистый коричневый халат и босиком прошлёпал по подстриженной траве к беседке, где одна старая женщина разговаривала с другими.

Увидев гостей, она прервалась, и проводник Исмаила представил его.

– Ах! Я так рада нашей встрече, – сказала женщина по-персидски. – Я Бхакта, здешняя настоятельница и ваш покорный сокорреспондент, – она встала с места и поклонилась Исмаилу, сложив руки вместе. Её пальцы были скрючены, походка одеревенела (Исмаилу это показалось похожим на артрит). – Добро пожаловать в нашу скромную обитель. Позвольте предложить вам чаю, или вы предпочитаете кофе?

– Чаю, пожалуйста, – сказал Исмаил.

– Бодхисаттва, – обратился к настоятельнице посыльный, – в следующее новолуние нас посетит Керала.

– Великая честь, – сказала настоятельница. – Луна будет в тесном взаимодействии с утренней звездой. Успеем ли мы завершить мандалы в срок?

– Похоже на то.

– Замечательно.

Настоятельница продолжала пить чай.

– Он назвал вас бодхисаттвой? – осмелился спросить Исмаил.

Настоятельница улыбнулась, как девчонка.

– Знак привязанности, не имеющий под собой реальной основы. Я всего лишь бедная монахиня, милостью нашего Кералы удостоившаяся чести руководить этой больницей, до поры до времени.

– В переписке вы об этом не упоминали. Я думал, вы просто монахиня в чём-то среднем между медресе и больницей.

– В течение долгого времени так и было.

– Когда вы стали настоятельницей?

– По вашему календарю, в году, каком же это, 1194-м. Предыдущий настоятель был японским ламой. Он, как и многие другие монахи и монахини, практиковал японскую форму буддизма, завезённую сюда его предшественником, после того как Японию завоевали китайцы. Китайцы подвергали гонениям буддистов даже своей страны, а японцам и подавно доставалось. Потому они и пришли сначала на Ланку, а потом сюда.

– И занялись изучением медицины, полагаю.

– Да. Мой предшественник, в частности, обладал ясным взором и большой любознательностью. Если мы видим вещи как будто бы ночью, то его озаряли утренние лучи, потому что он проверял истинность наших домыслов строгим опытным путём. Он понимал крепость вещей, силу движения и разрабатывал различные эксперименты, с помощью которых испытывал их свойства. Мы до сих пор ходим через двери, которые он открыл для нас.

– И всё же я думаю, что, следуя по его стопам, вы открываете новые двери.

– Да, открытий всё больше, и мы усердно работаем с тех пор, как он покинул прежнее тело. Развитие судоходства принесло нам немало полезных и удивительных документов, в том числе и из Фиранджи. Мне теперь очевидно, что островная Англия имела все шансы стать второй Японией, только на другом конце мира. А сейчас там стоят веками не рубленные леса, выросшие на руинах; следовательно у них есть древесина для торговли и они строят корабли сами. Они привозят нам книги и рукописи, найденные в развалинах; учёные, не только у нас, но и по всему Траванкору, изучили их языки и перевели тексты, которые оказались весьма любопытны. Среди этих людей встречаются такие, как Мастер из Хенли, то есть куда более образованные, чем вы можете себе представить. Они выступали за эффективную организацию, строгий учёт, ревизию, метод проб и документирования результатов для подсчёта урожайности… В общем, за рациональное ведение хозяйства, как и мы здесь. Им были известны меха с водяным приводом, и они могли раскалить железо добела – или, по крайней мере, дожелта. Причём уже тогда они были обеспокоены вырубкой лесов. Хенли подсчитал, что одна доменная печь может выжечь все деревья в радиусе йоганды всего за сорок дней.

– Вероятно, эта проблема вернётся, – сказал Исмаил.

– Без сомнения, и очень скоро. Зато сейчас они богатеют на этом.

– А вы?

– Здесь мы богаты другим. Мы помогаем Керале, а он каждый месяц расширяет границы империи, и всё в её пределах стремится к улучшению. Выращивается больше овощей и зерновых, производится больше сукна. Меньше войн и разбоев.

После чаепития Бхакта показала Исмаилу окрестности. Посередине монастыря бежала оживлённая речка – через колёса четырёх больших деревянных мельниц и шлюзовые ворота в донной части водосборного пруда. Вокруг этого журчащего потока раскинулись зелёные лужайки, росли пальмы, а в больших деревянных помещениях, построенных рядом с мельницами на обоих берегах речки, гудело, стучало и ревело, и из высоких кирпичных труб валил дым.

– Литейный цех, цех ковки, лесопилка и производственная мастерская.

– Вы писали об оружейном и пороховом производстве, – заметил Исмаил.

– Да. Но Керала не захотел возлагать на нас это бремя, ведь буддизм выступает против насилия. Мы научили его армию кое-чему об оружии, потому что оружие защищает Траванкор. Мы спрашивали об этом Кералу, объяснили ему, что для буддистов важно работать во имя добра, и он пообещал, что во всех подконтрольных ему землях будет установлено верховенство права, удерживающее людей от насилия и злых дел. По сути, мы помогаем ему защищать народ. Конечно, это звучит сомнительно, когда видишь, как распоряжаются властью другие правители, но Керала чтит закон. Разумеется, в итоге он всё равно поступает так, как ему угодно, но ему угоден закон.

Исмаил подумал о почти бескровном захвате Константинии.

– Пожалуй, в этом есть доля правды, иначе меня не было бы в живых.

– Да, к слову об этом. Судя по рассказам, османская столица оборонялась недостаточно энергично.

– Да, но отчасти это вызвано энергичностью самой атаки. Люди испугались стрельбы с кораблей и летающих мешков над головой.

Это заинтересовало Бхакту.

– Признаюсь, мешки – это наша заслуга. Однако корабли вовсе не кажутся такими уж грозными.

– А вы представьте, что каждый корабль – это передвижная артиллерийская батарея.

Настоятельница кивнула.

– Мобильность – одно из жизненных кредо Кералы.

– Это правильно. Мобильность берёт верх, когда всё в пределах выстрела с моря может быть уничтожено. А Константиния – как раз в пределах выстрела с моря.

– Понимаю, о чём вы.

После чая настоятельница показала Исмаилу монастырь и производственные цеха и отвела его к докам и на верфи, где было шумно. На исходе дня они посетили больницу, и Бхакта пригласила Исмаила в аудитории, где монахов учили врачеванию. Там уже собрались монахи-учителя, чтобы приветствовать Исмаила, и показали ему полку в одном из шкафов для книг и документов, целиком выделенную под письма и рисунки, которые он посылал Бхакте на протяжении многих лет, каталогизированные по какому-то непонятному ему принципу.