От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том II - Андрей Михайлов

Следует заметить, что легенда о холодном скептицизме Мериме, в распространении которой он, конечно, сам был повинен, была широко известна в русских литературных кругах. В этом отношении очень показательно первое впечатление И. С. Тургенева от знакомства с французским писателем. «Я познакомился со многими литераторами, и с Мериме, – писал И. С. Тургенев из Парижа М. Н. Лонгинову, – Похож на свои сочинения: холоден, тонок, изящен, с сильно развитым чувством красоты и меры и с совершенным отсутствием не только какой-нибудь веры, но даже энтузиазма»[547].

Новые произведения французского писателя, особенно те, которые были посвящены России, русской истории, привлекали в эти годы внимание русских критиков. Среди ряда откликов на эти работы Мериме следует указать большую статью профессора Харьковского университета А. Зернина, напечатанную в «Библиотеке для чтения»[548]. В целом же в конце 50-х годов и особенно в 60-е годы интерес к творчеству Мериме в России значительно падает. Достаточно сказать, что в это время не появилось ни одного нового перевода произведений французского писателя (за исключением переиздания отдельной книгой «Двойной ошибки» в 1859 г.), не было специально отмечено его избрание в члены Общества любителей Российской словесности (апрель 1862 г.), не появилось развернутых рецензий на его новые переводы с русского языка, на его статьи об А. С. Пушкине и И. С. Тургеневе. Объясняется это, конечно, условиями литературной и идеологической борьбы в России тех лет, в которой произведениям французского писателя вряд ли могло найтись место.

В 70-е годы картина почти не меняется. Русские газеты, заполненные сообщениями о бурных политических и военных событиях в Европе, почти не откликнулись на смерть Мериме (23 сентября 1870 г.), если не считать проникновенного некролога И. С. Тургенева, напечатанного в «С.-Петербургских ведомостях» (1870 г., 6 октября). В этом некрологе Тургенев высказал мысль, которая затем была подхвачена и развита рядом русских литературоведов и критиков. Он писал: «Под наружным равнодушием и холодом он скрывал самое любящее сердце»[549].

В середине декабря 1873 г. в Париже вышли два томика «Писем к незнакомке» (этой «незнакомкой» была давняя приятельница П. Мериме Женни Дакен). А. Н. Пыпин в «Вестнике Европы» Стасюлевича дважды рецензировал эту первую публикацию переписки Мериме (в январе и марте 1874 г.), причем во второй статье привел очень большие выдержки из писем (эта статья называлась «Собственный роман литератора»). Пыпин подчеркнул, что в письмах личность Мериме предстает совсем в новом свете, он указал на большое историко-литературное и чисто художественное значение переписки, но, однако, отметил чрезвычайный политический индиферентизм ее автора.

Русская «меримеистика» 70-х годов исчерпывается этой и рядом других статей, менее значительных, о «Письмах к незнакомке», несколькими небольшими заметками и упоминаниями о Мериме, да переводом новеллы «Голубая комната» (1871 г.).

B 80-е годы наступает заметное оживление интереса к французскому писателю. В 1882 г. наконец выходит полный перевод «Хроники» (под названием «Варфоломеевская ночь»). На это произведение еще в 1870 г. указывал А. Н. Плещеев в письме к М. А. Маркович: «Есть много хороших вещей старых – у нас не переведенных. Во французской литературе например Хроника времен Карла IX Мериме»[550]. Переводятся «Локис» (под названием «Медведь», 1885 г.) и «Переулок госпожи Лукреции» (1884 г.). Ряд вещей появляется в новых переводах; особо следует отметить «Этрусскую вазу», переведенную Д. В. Григоровичем, и повесть «Коломба», переведенную В. М. Гаршиным. Гаршин писал матери 20 ноября 1881 г.: «Недавно мы прочли Мериме “Colomba”, что это за прелесть! Просто подмывает перевести попробовать; не знаю только, была ли она напечатана по-русски. Я что-то не слыхал об ней раньше, несмотря на то, что это просто классическое произведение. Странное дело: в “Colomba” Мериме мне ужасно напоминает Толстого в “Казаках”, только, конечно, более шут народный, потому что француз»[551]. Гаршин работал над переводом долго и трудно, признаваясь в одном из писем брату, что «переводить хорошим языком в 10 раз труднее, чем писать самому»[552]. Перевод Гаршина был напечатан в 1883 г. Его перевод, как и перевод Д. В. Григоровича «Этрусской вазы», относится к числу образцовых, поэтому он был затем много раз переиздан.

Уже с конца 70-х годов в русском литературоведении все шире начинает разрабатываться тема «Мериме и Пушкин». Первоначально она рассматривалась лишь с одной стороны: исследователи занимались по преимуществу историей «Песен западных славян» и неизбежно обращались к «Гюзле» Мериме (работы А. Н. Пыпина, В. Д. Спасовича, А. Будиловича). В 80-е годы этот аспект проблемы взаимоотношений двух писателей продолжает изучаться, но возникает и другой – отношение Мериме к Пушкину (речь И. С. Тургенева на открытии памятника поэту, статьи Н. И. Стороженко и В. К. Шульца). Отношение Мериме к Гоголю, а затем и Тургеневу также становится предметом научного изучения. Большой интерес вызывает в России публикация во Франции переписки Мериме с Паницци. Так, рецензент «Вестника Европы» (1881. Т. 3. Кн. 6. С. 892 – 898) подчеркивает большое литературное значение этой переписки и указывает, что эти письма раскрывают истинное отношение Мериме к Наполеону III и его политике. В 1886 г. в «Северном вестнике» появляется статья М. Цебриковой «Два романтизма во Франции», в которой Мериме, вместе со Стендалем, отнесен к «романтизму прогресса». В 1888 г. выходит в русском переводе и основной источник работы М. Цебриковой – глава из книги Г. Брандеса «Романтическая школа во Франции» (Русская мысль. № 12. С. 80 – 114).

В 90-е годы Мериме делается еще более популярным в России. Многие издательства перепечатывают его книги; вновь выходит «Хроника времен Карла IX», «Матео Фальконе», «Видение Карла XI», «Взятие редута», «Коломба», «Локис». Впервые переводится на русский язык «Жакерия» (драматургом и переводчиком Д. В. Аверкиевым, 1891 г.), «Таманго» (под названием «Черный царь», 1895 г.), «Души чистилища» (под названием «Дон Жуан де Марана», 1897 г.), «Джуман» (1896 г.). Многие из этих книг выходят в дешевой «Дорожной библиотеке» Суворина. Перевод «Жакерии» вызвал несколько сочувственных откликов, в том числе упоминание Н. К. Михайловского[553].

Появление во Франции книг и статей о Мериме (прежде всего работ Огюстена Филона) встречается в России с большим интересом. Зинаида Венгерова в отзыве на книгу О. Филона «Мериме и его друзья» развивала собственный взгляд на писателя как на романтика, очень рано перешедшего к реализму: «Под влиянием Стендаля Мериме сделался реалистом и внес в французский романтизм стремление к тщательному изучению жизни, верность деталей в бытовых описаниях и психологический анализ, который в школе Виктора Гюго менее всего отличался точностью, ввиду погони за сценичностью эффектов... Мериме принадлежит, как мы видели, та струя реализма и философского скептицизма, которая соединяет романтиков с психологическим романом, намеченным Стендалем и развившимся лишь гораздо позже»[554]. Рецензии на эту книгу О. Филона помещают также «Русский вестник» и «Новое время» (1893, 1894).