Мусульманский Ренессанс - Адам Мец

летних домах давали укрепленные на опорных арках опахала (мирвахат ал-хайш), пропитанные благовониями полотнища, которые, «как паруса, висели на потолке»[2597]. Даже во время прогулки на лодке по Тигру брали с собой лед и мокрый войлок, причем последний драпировали занавесями из цветного газа (кара’иш)[2598]. В летние ночи жители Багдада спали на крышах[2599]. На Севере, в Амуле, напротив, из-за обильных дождей были больше приняты крыши со скатами[2600]. В Йемене и в летнее время в домах так прохладно, что во время полуденного отдыха приходится накрываться; отправляются в спальню на свое ложе и затягивают полог. Говорят, что это происходит от глины, которой изнутри обмазаны дома. «В доме светло как днем, потому что крыша и стены из мрамора, ну, а если еще для крыши использован мрамор чистый, то можно изнутри наблюдать тени пролетающих над ней птиц»[2601].

В середине III/IX в. для больших построек получил распространение архитектурный стиль, заимствованный из Хиры, иными словами, эллинистический, с трехчастным фасадом и воротами в центральной части фасада и обоих его крыльев (арабск. кумм — «рукава»). Халиф ал-Мутаваккил устраивал в своих дворцах по три огромные арки, «через которые мог проехать всадник с копьем»[2602]. Этот стиль построек имел успех, повсюду «люди строили себе хирские дома»[2603]. Согласно предварительному отчету о раскопках Самарры, средняя арка превосходила боковые по высоте и ширине, воплощая таким образом мотив эллинистических уличных и триумфальных арок[2604]. Выстроенный сорок лет спустя в Багдаде дворец «Корона» (тадж), пожалуй, является дальнейшим развитием этой формы. Его фасад состоял из пяти арок, опирающихся на 10 мраморных колонн высотой в пять локтей каждая (ок. 2,5 м)[2605]. Фасад дворца Ибн Тулуна в Египте также имел трое ворот, расположенных рядом, причем все сразу открывались лишь в дни самых больших праздников[2606]. Ибн Тулун, вероятно, заимствовал этот архитектурный стиль, как и стиль своих минаретов, с Востока. Территория дворца на восточной стороне Багдада представляла целый город, простираясь на 12 км в глубь от берега Тигра, и окружена была стеной[2607]. Дворцы вельмож также состояли из разных построек. Везир Ибн ал-Фурат, который около 300/912 г. затратил на свой дворец 300 тыс. динаров, позволил себе истратить еще 500 тыс. динаров на прилегавший ко дворцу летний дворец с садом (дар ал-бустан), в котором он поместил своих жен, племянниц и малых детей[2608]. Сразу же за воротами возвышалась самая высокая часть дворца — бахв[2609], вызывающе украшенная зубцами:

Ее зубцы выступали вверх, подобно закутанным женщинам, Сидящим в ряд во время молитвы[2610].

Дворец халифа имел сады, дома, беседки, купольные здания, дворы, и все это оживлялось прудами и ручьями. В «Свинцовом доме» халиф давал свои торжественные аудиенции. Перед этим домом протекал ручей, который впадал в Тигр[2611]. Дворы назывались по месту сбора там гвардейских частей — «сороковой», «шестидесятый», «девяностый»[2612]. Купольной постройкой наряду с другими был «Лимонный дворец» (дар ал-утруджжа)[2613] и «Ослиный купол»[2614]. Вплоть до Дар-ас-Салама эмиры обычно заезжали в этот город дворцов верхом, а здесь они должны были сойти с коней[2615]. В более поздних источниках идет речь о каких-то подземных ходах, связывавших между собой дворцы. Фатимидские дворцы, описываемые Насир-и Хусрау, также состояли из больших и малых построек, связанных подземными ходами[2616]. Однако в многочисленных весьма подробных рассказах, действие которых разыгрывается во дворцах, мы ни разу ничего не слышим о подобных потайных ходах и тайниках, и это дает нам право считать, что в данном случае имеет место явное преувеличение.

Дворец ‘Адуд ад-Даула в Ширазе ал-Мукаддаси осмотрел вскоре после смерти его строителя. Он утверждает, что слышал от главного камердинера, будто во дворце 360 комнат и эмир каждый день пользовался другой комнатой, пока не заканчивался год[2617]. Сообщают, что маяк Александрии имел 366 комнат[2618], а замок Эльденбург в Бранденбургской марке тоже имел столько комнат, сколько дней в году[2619].

К концу III/IX в. стали возникать причудливые затеи, быстро распространявшиеся от одного двора к другому,— они явились как бы предшественницами начинающейся в литературе манерности. Так, в тулунидском дворце в Египте был устроен пруд из ртути, площадью 50×50 локтей. По углам пруда высились столбы из массивного серебра, на которых при помощи серебряных колец были укреплены шелковые шнуры, державшие надутый воздухом кожаный матрац; на этом ложе обычно спал повелитель. «Одна из великолепнейших мыслей царственного ума! Как это было чудесно, когда лунными ночами сияние луны сочеталось со сверканием ртути»[2620]. В Багдаде халиф показывал в «новом павильоне» греческому послу 305/917 года озеро из олова, «прекраснее, чем полированное серебро», величиной 30×20 локтей, а на нем четыре красивых таййара, обитых и накрытых златотканым и расшитым золотом египетским полотном[2621].

«В Риме императора Августа появилась мода на так называемые египетские сады, которые в древние времена представляли собой примерно то же самое, что позднее называли английским парком. Это была как бы реакция на строгую архитектонику паркового стиля, продолжавшего планировку дома и в природе»[2622]. А когда правитель Испании устраивал близ Кордовы свой увеселительный замок Захра, то и в нем не могли обойтись без пруда из ртути[2623]. У Тулунида Хумаравайхи эта египетская традиция сочеталась с тюркской страстью к цветам, что сделало его крупнейшим специалистом по садоводству среди мусульманских правителей. На учебном плацу своего отца он велел высадить всевозможные сорта цветов и деревьев. Там имелись экземпляры редкой прививки, например, миндаль был привит на абрикосовые деревья; различные сорта роз, красный, голубой и желтый лотос. Высев цветов производился в виде разных картин и начертаний слов, а садовники обязаны были с ножницами в руках заботиться, чтобы ни один лист не торчал отдельно от других. Пруды, фонтаны, искусственные родники и — как это уже имело место в античном египетском садовом стиле — павильоны, которые оживляли парк. Что же касается стиля «английского парка», в соблюдении которого, пожалуй, и в античном мире не так далеко ушли, то о нем думали так мало, что самый страстный любитель цветов, египетский халиф последующего столетия, приказал застелить дорожки своих садов иракскими циновками[2624]. Стволы пальм облицовывали вызолоченными металлическими пластинками — вот где