Достояние леди - Элизабет Адлер

Стараясь изобразить непринужденную улыбку, Шрёдер уставился на Абрамски, ожидая, что же он ответит.

– Мне кажется, ваша студия не стоит этих денег, – спокойно проговорил Зев, засовывая руки в карманы и проводя носком ботинка черту в дорожной пыли.

Шрёдер заволновался.

– Ну, хорошо… пожалуй, действительно, для такого симпатичного молодого человека я готов сбавить тысчонок пять. Двадцать тысяч долларов – и дело в шляпе! Вы согласны?

– Будьте любезны еще раз показать мне финансовые документы, – сказал Зев.

От неожиданности Шрёдер даже не стал возражать. Он раскрыл папку и дрожащими руками передал молодому человеку бумаги.

– Пожалуйста, вот они…

Зев аккуратно сложил документы и засунул их в карман.

– Постойте! – улыбнулся Шрёдер. – Вы ведь еще не стали владельцем этой киностудии. Как насчет двадцати тысяч наличными?

– Слушайте меня внимательно, господин Шрёдер, – процедил Зев. – За этот участок земли площадью десять акров я заплачу вам сто семьдесят пять долларов – это, между прочим, на пятьдесят долларов больше, чем отдали за него вы. Еще семьдесят пять долларов я готов дать за камеру и пленку. Все остальное и яйца выеденного не стоит. Итого – двести пятьдесят долларов. По-моему, я вас нисколько не обижаю, мистер Шрёдер.

– Ах ты, мерзкий жиденок! – закричал Шрёдер. – Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! Двести пятьдесят баксов… Это, наверное, все, что у тебя имеется…

Ни один мускул не дрогнул на лице Зева – он лишь еще побледнел и таким же спокойным тоном проговорил:

– Размер моего состояния не имеет к вам никакого отношения, мистер «тяжелобольной». Не думаю, что у вас самого много денег за душой. Последний раз спрашиваю: вы согласны на двести пятьдесят долларов?

Похлопав рукой по карману, в который всего за минуту до этого он положил липовые документы, Зев добавил:

– Если вас не устраивают мои условия, мне придется отнести эти бумаги в полицейское управление Лос-Анджелеса. Полагаю, они знают, как обойтись с мошенником. Я не первый, кто покупает у вас студию, Шрёдер. Не первый, но последний. Больше вам не придется заниматься обманом честных людей. – Зев мрачно усмехнулся. – Лично мне кажется, что двести пятьдесят долларов – и то многовато.

Шрёдер с ненавистью посмотрел на Абрамски – он готов был на месте удушить этого парня, если бы не боялся, что он успел кого-нибудь предупредить о своей встрече с ним. Он протянул ладонь и прошипел:

– Ладно, двести пятьдесят так двести пятьдесят. Гони деньги.

Зев полез в другой карман и достал оттуда какую-то бумагу.

– Сначала вам придется подписать этот документ, Шрёдер; это договор о покупке недвижимости, составленный господином Милтоном Фирстейном, директором адвокатской конторы на Вайн-стрит. Я объяснил ему, в чем дело, и он сказал, что для заключения сделки необходима ваша подпись. – Абрамски указал пальцем место для подписи и протянул Шрёдеру ручку. – Полагаю, вам известно, кто такой мистер Фирстейн: его знают и уважают далеко за пределами Голливуда. Так что не пытайтесь оспорить факт купли-продажи: одного свидетельства этого уважаемого юриста будет достаточно, чтобы суд вообще отказался принять ваш иск.

Стиснув зубы, Шрёдер подписал бумагу и, даже не пересчитав деньги, засунул их в карман. Подойдя к стоявшей у обочины машине, он обернулся и крикнул:

– Раз уж ты такой умный, дружище, – будь любезен добираться обратно на своих двоих!

С саркастической улыбкой Зев проводил взглядом удаляющийся автомобиль Шрёдера и вернулся на территорию «студии».

Он измерил шагами длину павильонов, проверил, не начали ли подгнивать деревянные конструкции. Потом он взял в руки камеру и стал с интересом ее рассматривать: он не имел ни малейшего представления о том, как работает эта штуковина, но один ее вид говорил сам за себя – с помощью этого странного предмета делалось кино.

Примерно через полчаса после позорного отступления Шрёдера Зев услышал вдали шум мотора – это ехала заказанная им машина. Абрамски улыбнулся и не спеша побрел к дороге. Да, приобретенный им участок земли находился на приличном расстоянии от города, и преодолеть несколько миль по этим ухабам и кочкам было не так уж просто, но Зев отлично знал, что всего неделю назад муниципалитет продал несколько акров земли вдоль Кауэнг-Авеню компании «Юниверсал Пикчерз» – а это означало, что через какой-то месяц сюда проведут хорошую асфальтированную дорогу, воду, электричество и телефон.

Абрамски уже успел лично побывать в муниципалитете и договорился о приобретении еще тридцати акров земли, непосредственно примыкающей к участку Шрёдера. Как хорошо, что Шрёдер не читает объявления, расклеенные на стене муниципалитета, подумал Абрамски.

Довольно улыбаясь, Зев сел в машину. В принципе, он был готов заплатить этому наглому аферисту пятьсот долларов, но Шрёдер сам все испортил. Обозвав его жиденком, он лишил себя двухсот пятидесяти баксов. Как бы то ни было, но теперь Зев Абрамски стал владельцем киностудии.

Прежде чем совершить эту сделку, Зев внимательно изучил конъюнктуру кинобизнеса. Он знал, что главное– наладить деловые контакты. Кинокомпании, имевшие такие связи, быстро подминали под себя конкурентов. Перед Зевом стояли две основные проблемы: во-первых, он никого не знал в мире бизнеса; во-вторых, тех денег, которыми он располагал – десять тысяч долларов– было слишком мало, чтобы начинать свое дело в такой области, как кинобизнес.

Отель «Голливуд» был набит киношниками. Сплетни, слухи, ценная информация – все это постоянно передавалось из уст в уста. Зев подолгу сидел в столовой или на веранде со стаканом апельсинового сока и, навострив уши, внимательно прислушивался к разговорам соседей по столикам. Часто до него долетали такие вещи, от которых у застенчивого молодого человека просто волосы дыбом вставали: какой режиссер спит с какой кинозвездой, какой актер спит с какой официанткой и так далее и тому подобное. Он выяснил, что последний контракт Мэри Пикфорд был заключен на сумму, превышающую миллион долларов, а средний статист получал в день по пять баксов.

Абрамски стал ходить по студиям, тереться в приемных продюсеров; он стал профессионалом в деле подслушивания; он исправно смотрел все новые фильмы. Вскоре он узнал, что в городе есть два банкира, симпатизирующие кинематографистам: молодой калифорниец по имени Мотли Флинт, директор Первого Национального сберегательного банка, и Амадео Джаннини– директор Итальянского банка.

Зев остановил свой выбор на Джаннини – за годы жизни на Нижнем Ист-Сайде он привык иметь дело с итальянцами и относился к ним с большой симпатией. Кроме того, Зев слышал, что у Джаннини было тяжелое детство – почти такое же, как у него самого. Сын итальянских эмигрантов, он жил в нищете; к тому же, когда Амадео было всего семь лет, пьяный сосед прямо на глазах у мальчика зарезал его отца. И все же Джаннини удалось выбиться в люди – он стал брокером. Казалось, чего еще хотеть от жизни: престижная работа, неплохие деньги. Но в тридцать один год Амадео уволился из своей конторы и стал банкиром. В 1901 году он открыл «Итальянский банк». Зев слышал, что Джаннини привык полагаться на свою интуицию: если клиент ему нравился, он готов был дать ему любую ссуду.