Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Диана Гэблдон

В комнате царила мертвая тишина. Лицо Джейми по-прежнему оставалось непроницаемым, но на шее выступили капельки пота.

— Вот где нужно обладать непревзойденным мастерством, — провозгласил месье Форе, предостерегающе подняв палец. — Вы должны действовать быстро, иначе субъект умрет прежде, чем вы довершите свое дело. Дав субъекту необходимую дозу стимулянта, вы заставите сокращаться мелкие сосуды, и у вас появятся несколько минут, не больше.

Заметив на столе серебряный нож для распечатывания писем, он проворно схватил его и, зажав в правой руке рукоятку, указательным пальцем левой коснулся кончика лезвия и нацелил нож в сверкающую поверхность орехового стола.

— Именно сюда, — произнес он мечтательным тоном. — В основание грудины. И быстро рассечь тело до самого паха. Тут вы увидите кости. — Лезвие ножа для распечатывания писем мелькало в воздухе легко и быстро, подобно порхающей по ветвям колибри. — Это ребра. Вы не должны погружать нож глубоко, чтобы не повредить сумку, в которой находятся внутренности. Но кожу, жировой слой и мышцы вы должны одолеть одним махом. Это, — с удовлетворением произнес он, рассматривая свое отражение в полированной столешнице, — считается мастерством высшего класса.

Осторожно положив нож на прежнее место, он повернулся к Джейми.

— В конце концов успех зависит от вашей сноровки, если точно следовать методике, тут нет особых сложностей. Внутренности заключены в мембрану, напоминающую сумку. Если вы нечаянно не повредите ее, то вам потребуется лишь небольшое усилие, чтобы просунуть руку под мембрану, быстро надрезать у желудка и заднего прохода и весь мешок с внутренностями можно бросать в огонь.

Теперь, — он опять предостерегающе воздел палец, — если вы действовали достаточно быстро и ловко, у вас появится минута для отдыха, так как крупные сосуды еще не повреждены.

Я была близка к обмороку. Хотя я сидела, я была уверена, что лицо мое было таким же бледным, как и у Джейми. Джейми улыбнулся, как бы подшучивая над собеседником:

— Ну а субъект… он… может прожить немного дольше?

— Именно так, месье. — Блестящие черные глаза палача скользнули по крепкой фигуре Джейми, задержались на широких плечах и мускулистых ногах. — Трудно ответить точно, но мне приходилось сталкиваться с сильными людьми, которые оставались живыми в таком состоянии еще более четверти часа.

— Но самому субъекту, наверное, эти четверть часа казались бесконечностью, — сухо прокомментировал Джейми.

Месье Форе сделал вид, что не слышал этих слов. Он снова взял нож для распечатывания писем и, продолжая свой рассказ, принялся им размахивать:

— К моменту приближения смерти вы должны проникнуть в полость грудной клетки и вынуть сердце. Тут опять требуется великое мастерство. Видите ли, сердце расположено удивительно глубоко, к тому же оно очень скользкое. — Он вытер руку о свою одежду. — Но самая большая трудность заключается в том, чтобы правильно отсечь крупные сосуды, расположенные выше. Это нужно сделать очень быстро, чтобы сердце еще продолжало несколько секунд биться. Это для развлечения толпы. От этого в значительной мере зависит и вознаграждение за подобный труд. Что же касается остального… — Он пожал острыми, худыми плечами. — То эта работа больше подходит мяснику. После того, как жизнь субъекта иссякла, никакого мастерства больше не требуется.

— И в самом деле не требуется, — чуть слышно выговорила я.

— Но вы бледны, мадам! Я слишком утомил вас долгой беседой, — воскликнул месье Форе.

Он прикоснулся губами к моей руке, и я испытала жгучую потребность отдернуть ее. Его собственная рука была холодна, но губы оказались неожиданно теплыми. Он чуть заметно, словно тайком, пожал мою руку и сделал официальный поклон в сторону Джейми:

— Мне нужно идти, месье Фрэзер. Надеюсь на скорую встречу с вами и вашей очаровательной женой и… при таких же приятных обстоятельствах, как сегодня. — Глаза обоих мужчин на мгновение встретились. И тут месье Форе наконец, видимо, вспомнил о серебряном ноже для распечатывания писем, который он продолжал держать в руке. Удивленно ахнув, он протянул его Джейми на раскрытой ладони. Джейми нахмурился и осторожно взял нож за лезвие.

— Счастливого пути, месье Форе, — рот его искривился, — и огромная благодарность за вашу весьма поучительную беседу. — Он решил сам проводить нашего гостя до дверей. Оставшись одна, я встала и подошла к окну, где обычно проделывала дыхательные упражнения. В эту минуту я дышала особенно глубоко, следуя взглядом за темно-синей коляской, медленно сворачивающей за угол:

Дверь у меня за спиной открылась, и вошел Джейми. Он все еще держал в руке нож. Он медленно прошел к огромной розовой вазе — семейной реликвии, — стоящей возле камина, и опустил в нее нож. Я услышала стук ножа, упавшего на дно. Джейми повернулся ко мне, изо всех сил стараясь улыбаться.

— Хорошо то, что хорошо кончается, — весело сказал он.

Я вздрогнула и тихо спросила:

— Ты считаешь, что на этом все и закончилось?

— Как ты думаешь, кто послал его? — вместо ответа спросил Джейми. — Мать Хильдегард?

— Думаю, она. Когда мы с ней расшифровывали ту злополучную партитуру, она предупредила меня, что то, чем ты занимаешься, чревато серьезной опасностью. — Однако насколько велика эта опасность, я осознала по-настоящему только сейчас, после визита палача. До прихода месье форе я чувствовала себя нормально, не испытывая тошноты, но в эту минуту мои страдания возобновились. Я вспомнила фразу, сказанную недавно мне Джейми: «Если лорды-якобиты узнают, чем я занимаюсь, они назовут это предательством». А что они сделают, какие предпримут шаги, если действительно узнают?

В обществе Джейми был известен как откровенный сторонник якобитов, и как таковой он посещал принца Карла, развлекал графа Марешаля за обедом и бывал при дворе. И всегда и везде, состязаясь ли в шахматной игре, посещая ли таверны или дружеские вечеринки, он оставался противником Стюартов, хотя внешне ничем этого не выдавал. Кроме нас двоих, о нашей решимости помешать Стюарту поднять восстание знал только Муртаг, но даже он не знал почему — просто привык во всем доверять своему хозяину. Нам необходимо было вести себя именно таким образом, пока мы находились во Франции. Но доведись Джейми оказаться в Англии, такое его поведение будет квалифицировано как предательство.

Я это знала, конечно, но по своему неведению считала, что быть повешенным как преступник и казненным как предатель — одно и то же. Визит месье Форе позволил мне понять, по крайней мере, наивность моих суждений.

— Твое спокойствие мне кажется чертовски странным, — сказала я. Мое сердце продолжало тревожно биться в груди, ладони покрылись холодным потом. Я зажала их между коленями, чтобы хоть немного согреть.

Джейми слегка пожал плечами и ободряюще улыбнулся:

— Существует много неприятных способов умереть, Саксоночка. И если какой-нибудь из них выпадет на мою долю, он вряд ли придется мне по вкусу. Вопрос лишь в том, способен ли страх перед смертью заставить меня изменить свои взгляды? — Он сел на кровать рядом со мной и взял мою руку. Его ладони были теплыми, и уже одно то, что он находился рядом, вселяло в меня уверенность. — Я думал об этом, и немало. Еще тогда, на одре болезни в аббатстве. И позже, когда мы приехали в Париж и встретились с Карлом Стюартом. — Он покачал головой, склонившись над нашими сплетенными руками. — Да, я могу представить себя стоящим на эшафоте. Я видел виселицы в Уэнтуорте, — я ведь рассказывал тебе об этом?