Развороченная могила - Джоан Роулинг

— Ты никогда не нападал на нее, я это знаю.

— Ты ничего не знаешь, черт возьми, — раздраженно сказал Страйк, вставая с дивана, чтобы взять на кухне банан, вместо шоколадного печенья, которого ему очень хотелось.

— Может, ты и сварливый, — сказала Пат, нахмурившись, — но я не видела, чтобы ты обхамил женщину.

— Спасибо за вотум доверия, — сказал Страйк. — Не забудь сказать об этом “Мэйл”, когда они будут звонить, и удали эти сообщения.

Прекрасно понимая, что срывает свой гнев на офис-менеджере, он заставил себя сказать,

— Ты права: я никогда не кидал ее и не делал ничего из того, о чем она кричит.

— Она не любит Робин, — сказала Пат, глядя на него, ее темные глаза проницательно блестели за линзами очков для чтения. — Зависть.

— Нет ничего…

— Я знаю это, — сказала Пат. — Она с Райаном, не так ли?

Страйк угрюмо откусил от банана.

— Так что же ты собираешься делать? — спросила Пат.

— Ничего, — сказал Страйк с набитым ртом. — Я не веду переговоров с террористами.

— Хм, — сказала Пат. Она глубоко затянулась электронной сигаретой и заговорила сквозь облако пара. — Нельзя доверять пьющим людям. Никогда не знаешь, что они могут натворить, когда у них отключаются тормоза.

— Я не собираюсь, чтобы меня держали за горло до конца жизни, — сказал Страйк. — У нее было шестнадцать чертовых лет. Хватит.

Выбросив банановую шкурку в мусорное ведро, он направился обратно во внутренний офис.

Переход Шарлотты от доброты к яростным обвинениям и угрозам не стал неожиданностью для Страйка, который годами терпел ее перепады настроения. Умная, веселая и часто очаровательная, Шарлотта была способна и на безмерную злобу, не говоря уже о саморазрушительном безрассудстве, которое заставляло ее по прихоти разрывать отношения или идти на крайний физический риск. Различные психиатры и психотерапевты на протяжении многих лет пытались вписать ее непредсказуемость и несчастье в какую-то четкую медицинскую классификацию. Ей прописывали лекарства, она металась между консультантами, ее помещали в лечебные учреждения, но Страйк знал, что что-то в самой Шарлотте упорно сопротивлялось помощи. Она всегда настаивала на том, что ни медицина, ни психиатрия никогда не помогут и не смогут помочь ей. Только Страйк мог сделать это, твердила она снова и снова: Страйк мог спасти ее от самой себя.

Сам того не осознавая, он сел в кресло Робин вместо своего, лицом к доске, на которой были прикреплены заметки и фотографии, связанные с делом ВГЦ, и задумался о Шарлотте. Он хорошо помнил ночь на барже, принадлежавшей одному из ее друзей, злобную ссору, вспыхнувшую после того, как Шарлотта выпила полторы бутылки вина, и поспешный уход остальных участников вечеринки, оставивших Страйка одного разбираться с Шарлоттой, угрожавшей зарезать себя ножом. Он обезоружил ее физически, в результате чего она поскользнулась и упала на пол. После этого, когда она выходила из себя, она утверждала, что он ее швырнул. Несомненно, если бы он прослушал третье сообщение, его обвинили бы в других нападениях, в неверности и жестокости: по словам Шарлотты, когда она была пьяна или зла, он был чудовищем с беспрецедентным садизмом.

За шесть лет, прошедших с момента окончательного разрыва отношений, Страйк пришел к выводу, что неразрешимая проблема между ними заключалась в том, что они с Шарлоттой никак не могли договориться о том, что такое реальность. Она оспаривала все: время, даты и события, кто что сказал, как начались отношения, были ли они вместе или расстались, когда у него были другие отношения. Он до сих пор не знал, был ли реальным выкидыш, который, по ее словам, случился незадолго до того, как они расстались навсегда: она никогда не показывала ему доказательств беременности, а смещение дат могло свидетельствовать либо о том, что она не была уверена в том, кто является отцом ребенка, либо в том, что все это было воображением. Сегодня, сидя здесь, он спрашивал себя, как он, вся профессиональная жизнь которого была бесконечным поиском истины, мог так долго терпеть все это.

Поморщившись, Страйк снова поднялся на ноги, взял блокнот и ручку и подошел к доске на стене, заставляя себя сосредоточиться, ведь на следующее утро ему предстояло отправиться в тюрьму “Бедфорд”, чтобы допросить Джордана Рини. Его взгляд вернулся к фотографии Шери Гиттинс, чье пребывание на ферме Чепмен совпало с пребыванием Рини в левом столбце. После нескольких минут созерцания ее фотографий он позвал Пат во внутренний кабинет.

— У тебя есть дочь, верно?

— Да, — сказала Пат, нахмурившись.

— Сколько ей лет?

— Какого черта ты меня об этом спрашиваешь? — сказала Пат, ее обезьянье лицо покраснело. Страйк, никогда раньше не видевший, чтобы она краснела, не мог понять, чем вызвана такая странная реакция. Задаваясь вопросом, могла ли она вообразить, что у него были бесчестные замыслы в отношении ее дочери, с которой он никогда не встречался, он сказал:

— Я пытаюсь получить доступ к профилю этой женщины на Facebook. Он настроен на приватность, и она не приняла мой запрос на подписку. Я подумал, что если твоя дочь уже есть в Facebook, у нее уже есть история, то у нее больше шансов. Другая мать может показаться менее…

— Моей дочери нет в Facebook.

— Хорошо, — сказал Страйк. — Извини, — добавил он, хотя и не понимал, почему он извиняется.

У Страйка создалось впечатление, что Пат хотела сказать что-то еще, но через несколько секунд она вернулась в кабинет. Вскоре после этого стук компьютерных клавиш возобновился.

Все еще озадаченный ее реакцией, он вернулся к доске, обратив внимание на фотографии в правой колонке, где были изображены четыре человека, жившие на ферме Чепмена и умершие неестественной смертью.

В верхней части находилась старая вырезка из новостей о смерти Пола Дрейпера, которую Страйк нашел несколькими днями ранее. В статье, озаглавленной “Пара приговорена за убийство “современного раба””, рассказывалось о том, как Дрейпер спал на улице, когда супруги предложили ему ночлег. Оба его предполагаемых спасителя были ранее судимы за насилие, и они заставили Дрейпера выполнять для них строительные работы, вынудив его спать в их сарае. Смерть Дрейпера наступила через полгода во время избиения. Его обглоданное и частично обгоревшее тело было обнаружено на соседней стройплощадке. Детективу не удалось найти ни одного живого родственника Дрейпера, на фотографии которого был изображен робкий юноша девятнадцати лет с круглым лицом и короткими жидкими волосами.

Теперь взгляд Страйка переместился на полароиды, присланные Робин с фермы Чепмена, на которых была изображена голая четверка в свиных масках. Волосы мужчины, которого содомировал татуированный мужчина, возможно, принадлежали Дрейперу, хотя, учитывая возраст