Живописец теней - Карл-Йоганн Вальгрен

Иоаким кивнул и заказал большую рюмку «доппелькорна». Он надеялся таким образом притупить свой страх… кажется, в психиатрии это называется «боязнь прикосновений». Окна на третьем этаже напротив все еще были темными. Интересно, узнает ли он старика?

Поскольку Хамрелль более или менее знал Берлин (три года подряд ездил на эротические ярмарки в начале века), он сам себя провозгласил гидом. Пока они дожидались человека, ради которого приехали, он с ностальгической грустью провел Иоакима и Фиделя по аллее воспоминаний. Названия заведений вроде «Бангкок-фан», «Лолины титьки» или еще того чище – «Ютины кунки» – говорили сами за себя. За крашеными окнами они попадали в комнату со стойкой, полкой с напитками, пивным краном и весьма легко одетыми девушками, выглядевшими так, словно все они страдали от хронической бессонницы. Девушки, сидя на высоких шатких табуретках, лениво разглядывали новых посетителей.

Попивая теплое пиво по пятнадцать евро кружка, Карстен рассказывал истории давних времен, как они пировали в Берлине с порнокоролем Бертом Мильтоном и порнозвездой Петером по прозвищу Северный полюс («Самый большой кретин из всех, кого я в жизни видел»). При этом он все время поглядывал на Фиделя – как тот реагирует на необычное окружение? Но Фидель никакого интереса не проявлял, и Хамрелль в конце концов выбросил полотенце и повел его в «экспериментальный» ночной клуб.

«Кит-Кат», как этот клуб назывался, был и в самом деле незабываемым заведением. В старой пивоварне на Бессемерштрассе проходил вечер на тему «Массаж и гедонистский транс для цивилизованных посетителей». В очереди у входа толпился народ в садомазохистских одеяниях, какие-то полуголые весельчаки и лица неопределенной сексуальной ориентации. Не дойдя до клуба нескольких шагов, Карстен вынул из сумки три белые пластиковые маски, похожие на те, что надевают хоккейные вратари, надел сам и попросил Иоакима и Фиделя последовать его примеру.

– Здесь очень строгий дресс-код, – объяснил он. – Лучше не выделяться.

Через пять минут они проникли в душное помещение. Психоделическая музыка напоминала вой «катюш» во время штурма Берлина – как по характеру, так и по громкости. Ну что ж, клуб не был предназначен для задушевных бесед.

Иоаким проталкивался через толпу, представляющую собой причудливую смесь женщин с богатым пирсингом в монашеских одеяниях, фетишистов в вовсе уж фантастических нарядах… Кого тут только не было! Доминантные «госпожи» с рабами на поводках, совершенно голые нудисты и нудистки с покрывающей все тело татуировкой, а также нормально одетые люди в масках, всех возрастов и размеров. Ему захотелось вернуться в отель. Клуб ломал все его представления о декадансе, и благородное искусство фантазий на темы тайных женских прелестей, в котором он достиг, без лишней скромности, европейских высот, – это искусство казалось абсолютно бессмысленным в месте, где никто ничего ни от кого и не думал прятать.

У стойки, где он, оглушенный грохотом, на языке жестов заказал бокал вина, сидела на корточках голая дама и вытворяла что-то несусветное с мужчиной в коричневом вельветовом пиджаке, но без брюк (брюк, кстати, рядом не было – потерял он их, что ли?). Этот тип как ни в чем не бывало читал «Франкфуртер альгемайне цайтунг» и выглядел как преподаватель немецкой высшей школы, любитель почитать газеты, явно удивленный, что с ним чуть не каждый вечер происходят странные приключения. Все это выглядело как бы совершенно нормально и именно в силу своей нормальности до крайности извращенно.

Он огляделся. Вокруг творилось что-то невероятное. Тонкий лак цивилизации исчез, полопался, и похоть в наичистейшем виде сочилась отовсюду. На диване сплелся змеиный клубок голых тел, а рядом на столе лежала голая девушка и, перекрикивая вой музыки, громко предлагала всем, кому угодно, делать с ней все, что угодно.

Чтобы не выглядеть деревенщиной, Иоаким начал изучать ассортимент спиртных напитков на полке. Там висел крупный плакат, извещающий, что целью клуба является «поощрение свободного и мультисексуального общения». Далее объяснялось, что в демократическом клубе «Кит-Кат» не существует никаких классовых барьеров. Возраст, ориентация, цвет кожи и религия не имеют никакого значения. Висел также анонс семинара, посвященного угрожаемым сексуальным меньшинствам («оставьте электронный адрес, и вы получите материалы прямо в ваш компьютер»). Ноутбук на стойке представлял собой книгу отзывов. Восхищенные комплименты на дюжине языков лились в него непрерывным потоком.

Он оторвался от захватывающего чтения и огляделся. Оказывается, Хамрелль уже обнажил свой густо покрытый курчавыми волосами торс, сдвинул хоккейную маску на затылок и самозабвенно тряс мясистым пузом в такт музыке. Иоаким чувствовал себя до отвращения трезвым, что было абсолютно несовместимо с характером заведения…

Дело удалось поправить с помощью нескольких выпитых одна за другой рюмок текилы. Теперь он был готов продолжить наблюдения. Карстен куда-то исчез, зато ему удалось обнаружить Фиделя. Юноша не мог оторвать глаз от пары голых господ, расположившихся в акробатической позе в дерматиновом кресле и явно наслаждавшихся его вниманием. Фидель стоял в темноте и трясся; чем он там занимался, было не видно, да Иоаким и не испытывал большого желания узнать.

Нет, это и в самом деле черт знает что! Люди давали выход своим отклонениям с истинно немецкой основательностью, вытворяли нечто непредставимое – он даже и не думал, что такое возможно. Но вскоре Иоаким понял, что участники игр знали некий тайный код, секретный алфавит. Совсем юная девушка, почти девочка, занималась самоудовлетворением в обществе супружеской пары. Она совершенно не реагировала на его призывные взгляды, но зато какого-то пожилого господина в прозрачных нейлоновых трусах удостоила чести помогать ей в ее занятиях, к чему он тут же и приступил, продемонстрировав незаурядную быстроту и ловкость пальцев.

Его вынесло на лестницу, где его прижала к стене немыслимо толстая тетка людоедского облика, но он ловко вывернулся и сбежал вниз. Там оказался подвальчик. Несложный пазл из кредитных карточек, карманных зеркал, суженных зрачков и непрерывного чихания не оставлял сомнений, чем здесь занимаются. На полке лежала пачка ярких флайеров. Он взял один. «Устраивая вечеринку ганг-банг[176] к Рождеству, „Крисси и К°“ пошли на немалый риск, но победили. Пришло 160 SMS-заявок. Публика была смешанная, от 18 до 60 лет, от начинающих до экспертов. Присутствовали знаменитости, хотя Валери и Моники не было. Девушка нашей мечты Сандра, частная модель Лекси, итальянка Роберта, постоянно влажная Кармен, похотливая Данни и нимфоманка Зина, с ее несравненной манерой озвучивать оргазмы. Приятным сюрпризом стало появление леди Тины, стриппы из Кёльна, хотя, как мы слышали, она закончила ганг-банг-карьеру. Но, очевидно, как и в свое время Фрэнк Синатра, Тина не смогла поставить точку…»

Иоаким подивился, откуда автор листовки знает про наклонности усопшего Синатры, но еще больше его поразило собственное знание немецкого языка, который, как ему казалось, он забыл сразу после гимназии. Скорее всего, решил он, Виктор разговаривал с ними по-немецки, когда они были маленькими, хотя ничего подобного не припоминалось.