Благословенный камень - Барбара Вуд

Когда младшему сыну исполнилось семнадцать, местный пастор собрал деньги, чтобы отправить его учиться в Нью-Йорк. Учась в Кингз Колледже, Александр Гамильтон познакомился с Молли Прентис, дочерью методистского священника, и влюбился в нее. Он поклялся Молли в вечной преданности, закрепив свою клятву подарком в виде голубого кристалла, который его мать подарила ему на прощанье, когда он уезжал из Вест-Индии. Однако отец Молли не одобрил дружбу своей дочери с обнищавшим молодым человеком, чье происхождение к тому же вызывало у него сомнения, и отправил ее к родственникам в Бостон, где спустя некоторое время она влюбилась и вышла замуж за Цируса Хардинга, которому и родила восьмерых детей. Она больше никогда не встречалась с Гамильтоном, но хранила синий кристалл в память о своей первой любви и, когда узнала, что он погиб на дуэли от рук человека по имени Аарон Берр, не могла больше видеть этот камень, поэтому и подарила его в качестве свадебного подарка своей дочери, Ханне, девушке со склонностью к мистике, утверждавшей, что общается с духами умерших. И этот камень, по словам Ханны, отлично помогал ей в этом занятии.

Американский Запад

1848 г. от Р.Х.

«Север, юг, запад или восток — скажи мне, о, Дух, где мой уголок?»

Произнеся про себя это заклинание, Мэтью Лайвли еще немного подержал глаза закрытыми, прежде чем открыть их и посмотреть, где остановится раскрученный камень. Именно так Мэтью и принимал все важные для себя решения — советовался с Благословенным Камнем.

Он открыл глаза. Камень показывал на запад.

Его слегка потряхивало от волнения. Он и так собирался отправляться на запад, чтобы посмотреть на новую страну по ту сторону Скалистых Гор, а может быть, и обустроить там свою жизнь. Если бы Благословенный Камень велел ехать на восток, значит, он бы отплыл в Европу; если бы на юг — тогда он направился бы в Флориду; а вот если бы он показал на север — тогда ему бы пришлось переселяться в дикие канадские земли.

Но камень указывал на слово «запад», которое он написал крупными печатными буквами на большом белом квадратном листе бумаги вместе со словами «юг», «восток» и «север», выверив расположение этих четырех сторон света с помощью компаса. Потом он положил посередине гладкий кристалл, который его мать окрестила Благословенным Камнем, и стал его крутить. И, когда он остановился, его заостренный конец указывал на запад.

Мэтью едва мог сдержать свою радость. Скомкав лист и положив кристалл обратно в ящичек с бархатной подкладкой, он сбежал вниз по лестнице, чтобы сообщить матери о своих планах. Но на нижней площадке остановился как вкопанный. Вход в гостиную был задернут шторами, а это значило, что там идет сеанс и мать сейчас отвлекать нельзя.

Мэтью это не расстроило. Он молод и голоден и отпразднует сейчас это событие на кухне тортом и молоком, пока жаждущие общения с духами клиенты матери не разойдутся.

Отрезав себе увесистый клин шоколадного торта, он подумал: хорошо бы, чтобы сегодняшнее общение матери с духами прошло удачно; он был не в том настроении, чтобы ругаться с ней или выслушивать возражения по поводу своего намерения уехать. Мэтью нужно уехать, если он не уедет, то умрет здесь, в Бостоне.

А все из-за Онории. Она буквально убила его своим отказом выйти за него замуж. Это был смертельный удар прямо в сердце; никакие бальзамы и мази не залечат этой раны. Дело даже не в том, что она отказала, а в том, как она это сказала. Голосом, в котором слышалось отвращение: «Я не смогу жить с мужчиной, который ежедневно прикасается к заразным телам». Мэтью не упрекал ее за это. Онория была довольно хрупкой и почти все свое время проводила на кушетке, на которой она даже принимала гостей. Да и сам он был отнюдь не богатырского сложения. Мэтью Лайвли прекрасно понимал, какое впечатление он производит на людей: бледный нервный молодой человек, который к тому же заикается и слишком неуверен в себе, несмотря на то, что учится в колледже.

И все же ее отказ больно ранил его, поэтому Мэтью Лайвли, двадцати пяти лет от роду, решил, допивая свой стакан молока, что с женщинами он покончил навсегда.

На кухню вошла Ханна Лайвли, дочь Молли Прентис, которая когда-то была неравнодушна к Александру Гамильтону, невзрачная женщина в черном бомбазине и маленьком кружевном чепчике.

— Ну, как погадала, мам? — спросил Мэтью. Он гордился тем, что его мать была самой известной спириткой на всем восточном побережье.

— Духи сегодня откликались очень легко. Даже без помощи Благословенного Камня. — И она выжидательно посмотрела на него.

— Мам, камень показал на запад.

Она кивнула со значительным видом.

— Дух, управляющий этим камнем, знает, в чем твое предназначение.

Шестидесятилетняя Ханна Лайвли, которую их многочисленные друзья и соседи считали прозорливой, свято верила в силу этого кристалла, поэтому Мэтью не стал говорить ей, что ему пришлось крутануть его одиннадцать раз, прежде чем тот наконец указал на запад. Будем считать, что камню просто нужно было разогреться.

— Я должен сейчас же ехать в Индепенденс, — возбужденно заговорил он. — Говорят, отправляться нужно не позднее первого мая. Фургоны, отправляющиеся после первого мая, не проезжают мимо таких же хороших пастбищ, да и до Калифорнийских гор нужно добраться до первого снегопада… — Он запнулся, поняв, что выдал самого себя, а именно — что он в любом случае запланировал ехать на запад.

Но его мать это уже не волновало. Раз кристалл выразил свое одобрение, значит, ее сын может отправляться, куда его душа пожелает.

Они слышали, как открылась и закрылась парадная дверь и в прихожей раздались чьи-то шаги. Это был отец Мэтью, он стряхивал капли дождя со своего цилиндра, — высокий седовласый джентльмен с изысканными манерами, приличествующими его профессии. Он сказал торжественным голосом:

— Мальчик Симсонов умер. Это была пневмония — его нельзя было спасти, — и прошел в библиотеку. Джекоб Лайвли сел за свой письменный стол и по привычке решил довести дело до конца, прежде чем заняться чем-то другим. Он достал бланк свидетельства о смерти, обмакнул перо в чернила и аккуратно заполнил все графы, взглянув на свои карманные часы, чтобы вычислить время смерти: от дома Симсонов было ровно шесть минут ходьбы.

Только после того, как он покончил с делами, он с улыбкой встал, возвращаясь к обязанностям мужа и отца.

— Верно ли я понял по выражению лица моего сына, что решение принято?

— Я еду на запад, отец!

Джекоб обнял сына и сказал с необычайной нежностью в голосе:

— Видит Бог, я буду скучать по тебе, сынок. Но ты рожден для того, чтобы пустить корни на чужой стороне. Мы с матерью всегда это знали. — Супруги Лайвли видели возрастающее беспокойство своего младшего сына и понимали его стремление переехать туда, где он будет нужен. Они тоже думали, что на западе он найдет наилучшее применение своим знаниям. — Время не ждет, сынок, с Богом!