Муж и жена - Уилки Коллинз

— Вы можете вернуться сюда завтра, в это время?

— Да! Да!

— Приезжайте — и вы узнаете все.

— Могу я быть как-то полезной?

— Не сейчас.

— А мой дядя?

— Вы знаете, как связаться с капитаном Ньюэнденом?

— Да… он сейчас живет у друзей, в Сассексе.

— Его помощь может понадобиться. Пока точно не знаю. Поезжайте, дорогая моя, миссис Деламейн вас, должно быть, заждалась. Встретимся завтра.

И они нежно обнялись. Леди Ланди осталась одна.

Ее милость предалась раздумью, нахмурив брови и крепко сжав губы. Лежа в постели и думая, подперев голову рукой и придавив локтем подушку, она вполне выглядела на свой возраст, а то и на год-другой старше. Коль скоро она доверилась опеке лекаря (и настойке красной лаванды), самая простейшая логика велела ей соблюдать в этот день постельный режим. Но обстоятельства требовали другого — надо навести справки безотлагательно. Задача, прямо сказать, не простая; но ее милость не привыкла пасовать перед трудностями. Как послать за хозяйкой гостиницы в Крейг-Ферни, не вызывая ничьих подозрений, не привлекая ничьего внимания, — вот какой вопрос стоял перед ней. Без малого за пять минут она освежила в памяти последние события в Уиндигейтсе — и ответ был найден.

Первым делом она позвонила в колокольчик, и на зов явилась служанка.

— Боюсь, Хопкинс, я вас напугала. Это все нервы. Миссис Гленарм слегка ошеломила меня одной новостью. Сейчас мне лучше — и я в состоянии заняться домашними делами. В счете от мясника я нашла ошибку. Пришлите сюда повара.

Она взяла журнал по ведению домашнего хозяйства и отчет о кухонных расходах; поправила ошибку мясника; предупредила повара; разделавшись таким образом с делами по дому, требующими ее вмешательства, леди Ланди снова призвала к себе Хопкинс. Он ловко усыпила бдительность служанки — той теперь и в голову не придет связывать какие-то распоряжения или поступки хозяйки с визитом миссис Гленарм — и сочла себя вправе взяться за подготовкуу расследования, приступить к которому она намеревалась до наступления ночи.

— Ну, в доме как будто порядок навели, — сказала она. — Пока я здесь лежу беспомощная, вы у меня вместо премьер-министра, Хопкинс. А за стенами дома никому ничего не требуется? Кучеру? Садовнику?

— Я только что говорила с садовником, госпожа. Он пришел со счетами за прошлую неделю. Я сказала, что сегодня повидать вашу милость ему не удастся.

— Совершенно правильно. А передать он ничего не просил?

— Нет, госпожа.

— А ведь я ему что-то хотела сказать — или кому-то еще? Мою книжку-памятку, Хопкинс. В корзине, на том стуле. Почему вы не поставили корзину рядом с постелью?

Хопкинс принесла книжку-памятку. Леди Ланди заглянула в нее (без малейшей необходимости) с той же доведенной до совершенства серьезностью, какую выказал доктор, выписывая ей рецепт (тоже без малейшей необходимости).

— Вот, — воскликнула она, якобы обретая память. — Не садовник мне нужен, а его жена. У меня помечено — поговорить с ней о миссис Инчбэр. Обратите внимание, Хопкинс, на связующую цепочку мыслей. Миссис Инчбэр — домашняя птица; домашняя птица — жена садовника; жена садовника — садовник; на ум мне приходит именно садовник. Вам ясно? Я все время пытаюсь вас развивать. Вы поняли связь, да? Вот и хорошо. Теперь о миссис Инчбэр. Она приходила еще раз?

— Нет, госпожа.

— Я не вполне уверена, Хопкинс, что поступила правильно, отклонив предложение миссис Инчбэр насчет домашней птицы. Почему бы ей не взять столько кур, сколько я могу сбыть с рук? Женщина она достойная. А для меня важны добрые отношения со всеми соседями, богатые они или бедные не имеет значения. У нее ведь в Крейг-Ферни собственный птичий двор?

— Да, госпожа. И содержит его, говорят, лучше некуда.

— Я, право, не вижу причин (все как следует взвесив, Хопкинс), которые помешают мне завязать деловые отношения с миссис Инчбэр. (Нет ничего зазорного в том, чтобы продавать птичнице дичь, убитую на моих землях.) Что она хотела купить? Несколько черных испанских куропаток?

— Да, госпожа. Черные испанки вашей милости славятся на всю округу. Таких красавиц нет ни у кого. А миссис Инчбэр…

— Хочет разделить со мной эту исключительность, — перебила леди Ланди. — Но почему мне не пойти ей навстречу? Нет, я обязательно увижусь с ней, как только чуть поправлюсь, и скажу ей, что передумала. Пошлите кого-нибудь в Крейг-Ферни. Такие мелочи всегда вылетают у меня из головы — пошлите человека сейчас же, не то я об этом забуду. Пусть он передаст миссис Инчбэр, что я готова говорить с ней о птице, как только она найдет время заглянуть сюда.

— Боюсь, госпожа, черные испанки до того запали в сердце миссис Инчбэр, что она найдет время немедля и примчится сюда на всех парусах.

— Если так, отведете ее к жене садовника. Скажете ей, что она может взять яйца — за плату, разумеется. Как только она явится, не забудьте доложить мне.

Хопкинс удалилась. Хозяйка Хопкинс откинулась на удобные подушки и принялась плавно обмахиваться веером. На лице ее вновь появилась мстительная улыбка. «Пожалуй, у меня хватит сил принять миссис Инчбэр, — подумала она про себя. — Вполне возможно, что разговор пойдет не только об относительных достоинствах наших птичьих дворов».

Хопкинс оказалась совершенно права, когда говорила о скрытом энтузиазме миссис Инчбэр, — прошло чуть больше двух часов, как взбудораженная хозяйка гостиницы появилась у ворот Уиндигейтса почти вслед за слугой, что был послан по ее душу. Среди длинного списка человеческих слабостей любовь к домашней птице, похоже, имеет некоторые практические преимущества (в виде яиц) перед страстями более темного свойства: собиранием табакерок и скрипок, накоплением автографов и старых почтовых марок. Когда хозяйке Уиндигейтса доложили, как было велено, о прибытии хозяйки Крейг-Ферни, у леди Ланди впервые в жизни пробудилось чувство юмора. Ее милость даже слегка развеселилась (несомненно, сказались целительные свойства настойки красной лаванды) по поводу миссис Инчбэр и черных испанок.

— Ну, Хопкинс, это совсем ни на что не похоже! Наверное, от жажды обладать этой птицей бедная женщина тронулась умом. Право, никак не думала, что в моем болезненном состоянии что-то способно меня развлечь. Но эта добрая женщина так всполошилась и примчалась сюда, как вы сказали, на всех парусах — устоять перед таким рвением невозможно! Я просто обязана ее принять. При моей подвижности это слишком утомительно — сидеть одной в четырех стенах. Спать я не могу, читать тоже. Что угодно, Хопкинс, лишь бы отвлечься от себя самой. А если она будет слишком назойливой, от нее всегда можно избавиться. Приведите ее сюда.

Представ пред очи леди Ланди, миссис Инчбэр отвесила почтительный поклон; она никак не могла прийти в себя — леди Ланди снизошла до того, чтобы допустить ее в священные пределы своей комнаты.

— Возьмите стул, — любезно пригласила гостью ее милость. — Мне сейчас нездоровится, как изволите видеть.