Муж и жена - Уилки Коллинз

Немного поразмышляв, она решила отправить посыльного с письмом, адресованным управляющему Арнольда. Надо было объяснить, почему она задает столь странный вопрос, и она придумала вот какую легенду: за семейным столом возник легкий спор насчет того, когда именно Арнольд приехал в свое поместье, мнения разошлись, и было заключено дружеское пари. Посему к управляющему лишь одна просьба: уточнить, если можно, когда именно приезжал его хозяин, четырнадцатого или пятнадцатого августа, и спор их будет разрешен.

Написав нечто в этом духе, леди Ланди отдала необходимые распоряжения: доставить письмо завтра утром, как можно раньше; посыльный должен вернуться в Уиндигейтс в тот же день, первым обратным поездом.

Покончив с этим щекотливым делом, ее милость сочла себя вправе подкрепить силы очередной дозой настойки красной лаванды и заснуть сном праведника, который закрывает глаза с тем убаюкивающим убеждением, что выполнил свой долг.

События следующего дня сменяли друг друга в таком порядке:

Среди прибывшей почты письма от сэра Патрика не было. Этот факт леди Ланди тотчас занесла в долговую книгу, мысленно заведенную ею на деверя, — когда придет день расчета, ему придется оплатить все свои долги с процентами.

Затем вернулся посыльный с ответом от управляющего Арнольда Бринкуорта.

Ему пришлось заглянуть в свой дневник; там он вычитал, что мистер Бринкуорт сначала объявил о намерении приехать в поместье четырнадцатого августа, но появился только пятнадцатого. Итак, одна улика в подкрепление слов миссис Инчбэр была теперь в руках леди Ланди, но она решила выждать еще день — вдруг сэр Патрик передумает и все-таки ей напишет? Если же письма от него не будет, если ничего не напишет и Бланш, леди Ланди на следующее утро выезжает из Уиндигейтса и, подняв забрало, решительно вторгается на территорию противника — в Хэм-Фарм.

Третьим событием было появление доктора, прибывшего с лечебным визитом.

Ему было уготовано настоящее потрясение. Его пациентка излечилась лавандовой настойкой! Это противоречило всем правилам; тут попахивало знахарством: красная лаванда не имела права сделать то, что сделала, и тем не менее вот она, его больная, на ногах, одетая, жаждущая через день ехать в Лондон.

— Поймите, доктор, это мой долг, сколь ни велика жертва, я должна ехать!

Никаких других объяснений представлено не было. Пациентка была полна решимости, и лекарю ничего не оставалось, как, не роняя достоинства, получить гонорар и удалиться. Что он и сделал.

— Наше искусство, — доверительно сообщил он леди Ланди, — в конце концов всего лишь выбор из двух возможных. Например, взять вас — вы не выздоровели, как вам кажется, — но силы ваши питает необычайное возбуждение. И я должен спросить себя, какое из двух зол меньшее, — пойти на риск и отпустить вас в поездку, либо вызвать у вас раздражение, заставив сидеть дома. Учитывая общее состояние вашего организма, я предпочитаю рискнуть и разрешить вам ехать. Только следите за тем, чтобы окно экипажа с наветренной стороны всегда было закрыто. Старайтесь не впадать ни в какие крайности, избегайте всяческих треволнений — и, прошу вас, не забудьте взять с собой вторую бутылку вашей целительной жидкости.

С этими словами он, как обычно, откланялся, как обычно, oпустил в карман две гинеи и, как обычно, отправился восвояси, испытывая удовлетворение от того, что с честью выполнил свой врачебный долг. (До чего же завидная профессия — медицина! И почему все мы — не медики?)

Последним в шеренге событий оказался приезд миссис Гленарм.

— Ну? — взволнованно начала она. — Какие новости?

Пересказ открытий, сделанных ее милостью, — во всех подробностях, — а также заявление ее милости о своей решимости действовать, — сделанное тоном, не допускающим никаких толкований, — взбудоражили миссис Гленарм до совершенно последней степени.

— Значит, вы отправляетесь в город в субботу? — спросила она — Я поеду с вами. С той минуты, как эта женщина заявила, что будет в Лондоне раньше меня, я умираю от желания ускорить свою поездку — а сейчас есть такая возможность поехать вместе с вами. Свои дела я легко улажу. Мы с дядей договорились встретиться в Лондоне в начале будущей недели, на состязаниях. Я только напишу ему о перемене планов — и все. Кстати, о моем дяде: после нашей вами встречи я получила письмо от моих адвокатов из Перта.

— Что, снова анонимки?

— Одна — на сей раз ее получили сами адвокаты. Мой неизвестный корреспондент написал им, что забирает назад свое предложение и уезжает из Перта. Адвокаты советуют, чтобы я велела дяде воздержаться от бесполезных расходов и не нанимать лондонскую полицию. Их письмо я переслала капитану; возможно, к нашему с вами приезду в Лондон он уже будет там, чтобы повидать свои стряпчих. Вот вам мой вклад в это дело. Дорогая леди Ланди, что вы намереваетесь предпринять по прибытии в Лондон?

— План моих действий ясен, — спокойно ответствовала ее милость. — В воскресенье утром в Хэм-Фарме сэр Патрик получит от меня весточку.

— Вы напишете ему обо всем, что узнали?

— Нет, разумеется! Я напишу, что дела призывают меня в Лондон, и в понедельник я намереваюсь ненадолго заехать к нему.

— Он вас, конечно, примет?

— Думаю, в этом можно не сомневаться. Даже его ненависть к вдове его брата имеет свои пределы; раз он не ответил на мое письмо, закрыть передо мной двери он просто не решится.

— А как вы себя поведете, когда окажетесь там?

— Когда я окажусь там, дорогая моя, где сам воздух пропитан вероломством и обманом, мне придется быть крайне осторожной ради моей бедной девочки (хотя притворство и лицемерие мне омерзительны). Я не пророню ни слова, прежде чем не повидаюсь с Бланш наедине. И если долг велит мне открыть ей глаза на истину, я без колебаний это сделаю, хотя правда может оказаться болезненной. В понедельник сэру Патрику и мистеру Бринкуорту придется иметь дело не с юным и неопытным созданием, а еще кое с кем. Им придется иметь дело со мной.

Этим устрашающим заявлением леди Ланди и закончила разговор; миссис Гленарм поднялась, чтобы проститься.

— Встретимся прямо на станции, дорогая леди Ланди?

— Да, на станции, в субботу.

— Я этому не верю! И никогда не поверю! Вы хотите разлучить меня с мужем, хотите настроить меня против моей ближайшей подруги! Это низко! Это ужасно! Что я вам сделала? Боже, голова прямо раскалывается! Вы хотите, чтобы я лишилась рассудка?

Этими словами бледная, с горящими глазами, бесцельно мечущаяся по комнате, вонзив руки в волосы, Бланш ответила мачехе, когда цель паломничества леди Ланди была выполнена и жестокая правда была высказана самым недвусмысленным образом.

Величаво спокойная, ее милость взирала через окно на безмятежный пейзаж — Хэм-Фарм окружали леса и поля.