Цветы в Пустоте. Книга 1 - Леа Рэд

Мартин за ужином. – Эль-Вират – довольно красивое место. Фактически это культурная столица местного союза четырех галактик. Здесь множество музеев, театров и просто радующих глаз мест. Я уверен, тебе бы понравилось. Ты мог бы… ну, знаешь, отвлечься.

Он, конечно, изо всех сил старался помочь, но Сильвенио передернуло от одной мысли оказаться на открытом пространстве.

– Нет, я… я не думаю, что это пойдет мне на пользу, извини, Мартин… Я пока не могу.

Доедали ужин они снова молча, и все это время Мартин изучал его тяжелым взглядом, полным прежнего беспокойства. Потом они шли в его спальню, где миротворец сначала предложил снотворное, а затем, получив испуганный отказ, решился спросить:

– Ты уверен, что не хочешь мне рассказать? О том, что было там… у Близнецов. Я вполне понимаю твое молчание, потому что это совершенно точно не те воспоминания, которыми хочется поделиться. Но ты поседел. И ты явно до сих пор напуган. Это, очевидно, травмировало тебя, Сильвенио. Ручаюсь, тебе станет намного легче, если ты хотя бы поговоришь об этом.

С минуту Сильвенио раздумывал, пока Мартин, вручивший ему пахнущую лавандой белую пижаму, помогал ему переодеваться и почти насильно устраивал в своей кровати, памятуя о прошлой ночи. Сам он, видимо, собирался ночевать на притащенном откуда-то в комнату гостевом диване. Сильвенио было ужасно неловко от всей этой суеты и заботы, которую он, вероятно, не заслуживал. Действительно, если он и мог с кем здесь поделиться всем пережитым, то только с этим человеком, и он уже открыл рот, чтобы начать говорить – неважно что, лишь бы вывалить свалившийся на его душу тяжкий груз, – и тут же его закрыл. Потому что Мартин и без того слишком сильно за него переживал, принимая все его несчастья, как свои, и расстраивать его еще больше Сильвенио определенно не хотел. Мартин не должен был слышать всех этих ужасов.

– Я… нет, Мартин, я не хочу этого рассказывать. Извини еще раз…

Тот вздохнул и смерил его еще одним невыносимо печальным взглядом.

– Нет нужды извиняться передо мной, Сильвенио. Я просто волнуюсь за тебя.

– Я знаю. Прости.

– Я же говорю, не надо из… – Миротворец издал новый вздох. – Ладно, тогда спокойной ночи. Я очень надеюсь, что сегодня ты все-таки сможешь уснуть, потому что, уж прости за откровенность, на тебя смотреть больно. Помни, я теперь рядом. Все хорошо, я никуда не исчезну. И ты не исчезнешь тоже. Ты в безопасности.

Сильвенио не стал возражать. Хенна тоже говорила ему нечто подобное. А теперь Хенна была мертва, так и не выполнив своих обещаний, и он даже не знал, удосужился ли кто-нибудь достойно ее похоронить, или она так и осталась лежать на месте кровавой бойни, постепенно превращаясь в скелет…

В кровати, естественно, было гораздо удобнее, чем в кресле. После всех этих дней, проведенных на жестком полу и с прикованными к стене руками, мягкая кровать миротворца показалась настоящим блаженством. Но когда он, потеряв бдительность, чуть было не заснул, пришлось спешно себя одергивать и убирать из-под головы коварно манящую к себе подушку. Помогло, надо сказать, мало.

– Ты ведь все еще не спишь?

Он замер и обругал себя за то, что доставляет неудобства приютившему его другу.

– Еще нет… я не хотел тебя будить, Мартин.

– Ты меня не разбудил. Я тоже не мог заснуть. Думал о том, как тебе помочь. – Сильвенио мысленно застонал, обнаружив, что из-за него лишился сна еще и этот замечательный человек. – И знаешь… я пришел к выводу, что тебе нужно их заблокировать. Неприятные воспоминания. Ты ведь можешь это сделать. Знаю, удалять их совсем ты не будешь, это против твоей природы Хранителя Знаний. Но что, если просто сделать их… невидимыми для твоего разума? Ты всегда сможешь открыть их заново, если возникнет такая необходимость – в чем я лично глубоко сомневаюсь, но возможность такую не отрицаю.

Сильвенио повернулся в кровати лицом к дивану, хотя в темноте все равно почти ничего нельзя было различить.

– Спасибо, что беспокоишься обо мне, но… я не могу этого сделать. Даже заблокировать… это не согласуется с моими принципами…

– Но ты хочешь этого. И тебе так будет легче. Ты сможешь вернуться к нормальной жизни. Однажды ты вновь откроешь эти воспоминания. Когда станешь достаточно сильным. Сейчас же… сейчас ты на грани. Это опасно, Сильвенио. Что бы там с тобой ни сделали – это медленно отравляет тебя изнутри. Либо ты справишься с этим сейчас, либо сломаешься. Мне действительно очень больно видеть тебя в таком состоянии, и я не могу оставаться к твоим мучениям безразличным… Но это – все, что я могу предложить. Я понятия не имею, что еще могу для тебя сделать, а ты даже не хочешь мне рассказать. И все же… это кажется достаточно хорошим выходом, тебе не кажется? Как запереть злого джинна в бутылке и выпускать лишь по мере необходимости.

Последнее его высказывание вызвало у эрландеранца слабое подобие улыбки. Пока он сомневался, Мартин, кажется, приподнялся на локте и слепо вгляделся в темноту комнаты – Сильвенио видел только очертания его белых волос.

– И я, по-моему, знаю, как тебя на это уговорить. Как ты смотришь на то, чтобы я взял тебя с собой на дипломатический визит на Парсивиреуорреной? Принцесса Юнба, Глас народа парсивиреуорренойцев, именующих себя скайрах-кьяр, должно быть, тебе уже знакома, раз она официально состоит в Альянсе. Думаю, она не откажется помочь нам. Давай договоримся, хорошо? Мы попросим ее заглянуть в будущее и проверить, случится ли что-нибудь страшное, если ты все же заблокируешь свои воспоминания о времени, проведенном у Близнецов. И если она скажет, что это ни на что не повлияет, то ты последуешь моему совету. Если же у этого будет какой-то нежелательный исход – что ж, тогда я закрою эту тему и постараюсь придумать что-нибудь другое, что помогло бы тебе справиться с твоей ношей.

Это звучало куда как лучше. Предложенный Мартином вариант решил бы его спор с собственной совестью: Юнбе он верил. Кроме того, ему и в самом деле хотелось побывать на родной планете скайрах-кьяр.

– Хорошо. Эта идея мне нравится. Я буду счастлив полететь туда с тобой.

Мартин выдохнул с облегчением и улегся обратно на подушку.

– Отлично. Значит, договорились. Завтра и полетим.

Потом его дыхание постепенно стало ровным и тихим, и больше в ту ночь Мартин ничего не сказал. Сильвенио лежал какое-то время, перебирая свои мысли и эмоции по поводу предстоящей необходимости выйти к людям, а потом вдруг