Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

Голос молодого человека звучал так страстно, что Эрмин в конце концов улыбнулась.

— Я правда горжусь им, — признала она. — Симон, прости меня за все, что я тогда наговорила про твою мать. Я была не в себе, думала, что Луи умер. Я обещала Бетти не выдавать ее, но вышло наоборот!

— Если хочешь знать, это меня шокировало! — признался Симон. — И все же я не смею усомниться в твоих словах. Но у меня будет время подумать, пока погоняю собак. Я не осуждаю маму, ведь отец совсем не подарок…

— Этот человек очень хитер, и Бетти оказалась его жертвой. Он использовал ее. Симон, она нуждается в защите. Если Жо проведает об этом, он просто убьет ее на месте. Твоя мать достаточно настрадалась, она чувствует себя униженной, преданной и виноватой.

— Не беспокойся, если кто в нашем семействе и способен ее понять, то это я, — с горечью заметил Симон.

Эрмин не успела спросить, что он имел в виду. В дверях больницы показался Жослин и позвал ее.

— О, вот и отец! Пойду к нему. Возвращайся в Валь-Жальбер. Мы найдем на чем вернуться. А если нет, то переночуем в гостинице.

— Ладно! Передавай привет родителям. Такое облегчение для всех нас!

Эрмин побежала к отцу. Жослин, казалось, был очень огорчен.

— Не знаю, как благодарить вас с мужем! Мне удалось поцеловать Луи, перед тем как его уложили в койку. Доктор осмотрел его. Ему дали аспирин — таблетки, которые растворяются в воде. Думаю, он скоро поправится.

— Но тогда чем ты так удручен? — удивленно спросила Эрмин.

— Увы, есть кое-что еще! — со вздохом признался Жослин. — В больнице я тотчас столкнулся с Талой, она была сильно опечалена и внезапно доверилась мне. Сегодня утром ей с помощью лесорубов удалось доставить сюда Киону. Малышка в коме. Меня пустили в палату. У меня просто сердце разрывается! Не в силах я радоваться спасению сына, когда моя дочь фактически обречена…

Эрмин, не дослушав, кинулась в приемный покой.

«Она не умерла, она еще здесь… — твердила она. — Если есть высшая справедливость, оба ребенка будут спасены!»

Монахиня показала ей, где лежит Киона.

— На втором этаже, третья дверь справа. Это небольшая палата, где лежат дети. В настоящий момент там, кроме нее, только один мальчик. Его к нам только что доставили.

— Наверное, это мой брат, — бросила Эрмин. — Спасибо большое.

Она даже не заметила, что Жослин двинулся за ней следом. Правда, отец, измученный переживаниями, поднимался по лестнице куда медленнее, держась за перила.

«Неужто Луи и Киона в самом деле одновременно очутились здесь, в одной палате? — думала она. — У Талы и мамы нет выбора, они столкнулись лицом к лицу против своей воли!»

В который раз судьба распорядилась событиями по собственному усмотрению. Ошеломленная Эрмин вошла в палату без стука. Все оказалось именно так, как она себе представляла. Лора была у изголовья сына, Тала — дочери. Они сидели спиной друг другу, склонившись к больным. Чуть помедлив, Эрмин подошла к свекрови, которая не отрывала глаз от светлого личика Кионы. Та чуть отстраненно улыбалась, будто давая всем понять, что она уже далеко от этого мира.

— Мужайся, дорогая Тала! Я с тобой всем сердцем. Но что с ней? Мадлен предупреждала меня, однако я не думала, что все так серьезно.

— Ее призвал великий дух. — Голос Талы дрожал. — Так что я решила доверить ее бледнолицым, их медицина порой творит чудеса. Я не хочу ее потерять, понимаешь? Я просто умру!

Она заплакала навзрыд. Эрмин мягко положила руку на плечо убитой горем женщины.

— Не могу в это поверить, — возмущенно сказала Эрмин. — Тала, мы должны бороться, сделать невозможное, чтобы пробудить ее. Что сказал доктор?

— Он определил воспаление мозга. Никогда не слышала о подобной болезни…

— Та медсестра, что осматривала Луи внизу, в коридоре, сказала мне то же самое, — сказала Лора, вставая. — Словом, речь идет о сотрясении мозга. Это неудивительно после того, что перенес мой сын! Я вам очень сочувствую, Тала, но мне совсем не хочется ухаживать за сыном в вашем присутствии! При первой возможности я потребую для Луи отдельную палату. Боже, за последние дни я сотню раз была на грани смерти! Эрмин еще не успела рассказать вам о постигшем нас несчастье, но эти люди хотели отомстить вам и только вам, Тала. Они похитили Луи и, должно быть, мучили его, раз он в таком состоянии, без сознания, с высокой температурой. Он едва узнал меня. И это ваша вина! Когда-то вы решили, что можете сами вершить правосудие — и вот результат! На мою дочь напали эти мерзавцы, а сына похитили!

— Мама, говори потише, — решительно перебила ее Эрмин. — И не стыдно тебе досаждать Тале в такой момент? Кионе очень плохо. Я могу понять твой гнев, но не забывай, что Тошан исправил положение, он спас Луи, который мог умереть в той пещере в одиночестве.

— Да, конечно! — уступила Лора, опомнившись.

Бесшумно вошедший Жослин успел уловить суть этого разговора. Поникший, с осунувшимся лицом, он совсем не жаждал оказаться между двух огней — между женой и бывшей любовницей, поэтому решил положить конец этой сцене.

— Дамы, ступайте дискутировать в коридор, — сухо сказал он. — Я останусь здесь, со своими детьми. Лора, Эрмин права, тебе должно быть стыдно!

— И ты, Жослин, смеешь говорить мне такое? — парировала Лора. — «С моими детьми»! Да ты едва знаешь Киону! И вдруг заявляешь о своих правах на нее.

— Я просто сказал правду, — возразил он. — Это мои дети, моя плоть и кровь. Взгляните на них: оба так хороши во сне!.. Дыхание жизни должно оживить Киону, я молюсь за нее. И за Луи. Лора, Господь вернул нам сына! И что толку укорять и винить Талу?! Разве ее вина, что люди с черной душой мучают невинных детей? Давно пора примириться. Вы только взгляните на них!

Женщины разом повернулись к кроваткам. Дети были разительно похожи: они лежали в одной и той же позе, сложив руки на одеяле и закрыв глаза, белизна постельного белья подчеркивала драматическую неподвижность. Выразительная деталь: и Луи, и Киону, казалось, охраняли два плюшевых мишки, прислоненные к подушке-валику.

— Простите меня, Тала, — прошептала Лора. — Вам как матери в самом деле куда тяжелее, чем мне. Я уже на грани нервного срыва, мне следовало бы избрать другой объект для нападок! Это недостойное поведение…

Индианка молча кивнула и вышла из палаты. Эрмин склонилась над девочкой. Погладила ее золотистые волосы, заплетенные в две косы.

— Ангел мой, дорогая малышка, вернись! Ты не можешь покинуть нас!

Она заплакала, страшась, что больше никогда не увидит дивной улыбки сестренки.

— Сегодня мне было так страшно, — объяснила она родителям. — Я поверила, что братик мертв. Тошан ведь объяснил тебе, мама, как было дело?

— Нет, он только сказал, что вы нашли Луи, что он очень слаб и у него жар. Велел, чтобы мы ждали вас в больнице.