Колдовская душа - Мари-Бернадетт Дюпюи

Дорогие читатели, вы прекрасно меня знаете! Ну разве могла я оставить на полдороге к счастью свою красавицу Жасент? Став медсестрой в своей родной деревне Сен-Прим, старшая из дочерей семейства Клутье, на долю которого выпало столько тяжких испытаний весной 1928 года (во время наводнения, в результате которого пострадали окрестности озера Сен-Жан), только начинает открывать для себя радости семейной жизни с Пьером.

И, как вы помните, крошка Анатали после долгих мытарств наконец-то воссоединилась со своей семьей.

На своих хрупких плечах это дитя несет тяжкое бремя – мысли об Эмме, матери, которая родила ее и сразу же отдала в чужие руки, а впоследствии умерла насильственной смертью. Но кто отец девочки? На этот вопрос ее родственники до сих пор не знают ответа.

Разоблачение породит новые конфликты и огорчения… но на этом я умолкаю.

На страницах этой книги, как и в «Скандале у озера», я попыталась описать трагическую судьбу скромной семьи, живущей в прекрасном краю с холодными зимами, куда я неизменно возвращаюсь почти каждый год – благодаря своим книгам, а также вашей поддержке и одобрению.

Что ж, история продолжается, и мне очень хотелось сделать сюжет еще более захватывающим, более трогательным, чтобы он вам уж точно не наскучил.

Еще раз обращаю ваше внимание на то, что любое сходство с людьми, которые когда-либо жили или живут и поныне, случайно, за исключением, разумеется, тех случаев, когда он или она согласились быть упомянутыми на страницах моего произведения.

Обнимаю и желаю вам приятного чтения!

Сен-Прим, деревня на берегу озера Сен-Жан, пятница, 4 января 1929 года

На тропе бушевал ледяной ветер. Его порывы с пугающей силой вздымали свежевыпавший снег, который, зависая в воздухе, принимал странные, эфемерные очертания, наводившие на мысль о порожденных зимой фантастических существах, – чтобы тут же рассыпаться по капризу неистовствующей вьюги.

– Торьё![1] Надо же было разыграться такой метели! – вскричал Жозюэ Одноглазый. – Вы уж меня, дамочка, простите!

Жасент с трудом различала звук его хриплого голоса; слов было не разобрать. Закутавшись в толстое шерстяное одеяло, она сидела в санях этого колоритного мужчины и думала только о том, как уберечься от холода. «У меня не было выбора!» – твердила она про себя.

Лицо молодая медсестра закрыла шарфом до самых глаз, а шапочку надвинула на брови. Сейчас эти бирюзовые глаза с ужасом смотрели на белую пустыню, которая, казалось, вот-вот поглотит путников. Как бы молодая женщина себя ни уговаривала, ей казалось, что завывает и ворчит не метель, а стая вышедших на охоту волков.

«Да когда же мы наконец приедем?» Этот вопрос не давал Жасент покоя. Собаки тянули упряжку вот уже два часа, но развить полную скорость им мешали выпавший накануне обильный снег и сильный ветер. Жасент Дебьен, в девичестве Клутье, родилась и выросла в этих краях, а потому знала, сколько опасностей угрожает им с Одноглазым.

Была середина зимы, и дни стали немного длиннее, но все же до наступления ночи оставалось совсем мало времени. Неожиданно разозлившись, миловидная «медсестричка», как прозвали ее жители Сен-Прима, встала на колени и повернулась, чтобы ухватиться за спинку саней. Оказавшись лицом к лицу с человеком, втянувшим ее в эту пренеприятнейшую историю, Жасент, собравшись с силами, крикнула:

– Вы мне солгали! Я никак не успею вернуться домой до наступления ночи!

Он с трудом расслышал ее слова и пожал плечами. Молодая женщина всмотрелась в выразительное лицо этого загадочного человека. Жозюэ лукаво прищурил единственный глаз. Его седая борода покрылась инеем, как и мех на капюшоне. Мужчина не удостоил молодую медсестру ответом, лишь насмешливо улыбнулся, приоткрыв несколько уцелевших зубов, желтых от табака. И повелительно взмахнул левой рукой, приказывая ей сесть на место.

С трудом сдерживая слезы, Жасент вынуждена была подчиниться. Спасаясь от обморожения, она с головой нырнула под одеяло и, совладав со страхом, стала шевелить пальцами на руках и ногах. От холода не спасали даже кожаные рукавицы с шерстяной подкладкой и пара крепких сапожек, подбитых овчиной.

«Только без паники! Я должна сохранять спокойствие и довериться Господу, – мысленно уговаривала себя Жасент. – Жозюэ Одноглазый – человек сильный и отважный. Благодаря ему я смогла привезти Анатали домой к Рождеству. Кто-то из его друзей поранился, так что у меня не было выхода. Я исполняю свой долг медсестры, вот только… Я не думала, что здесь, в Сен-Приме, у меня будет столько забот».

Молодая женщина проглотила слезы, и на губах у нее появилась ироническая усмешка. Насколько проще было работать в больнице, в окружении знающих докторов, когда на помощь тебе всегда готовы прийти усердные монахини и коллеги-медсестры! После обучения в Монреале и годичной практики в больнице Отель-Дьё-Сен-Мишель в Робервале она и представить себе не могла, что ради визита к больному, не способному передвигаться самостоятельно, ей придется преодолевать большие расстояния по заснеженным полям и лесам.

«Мэр уверяет, что со дня на день должен приехать новый доктор, который сменит наконец престарелого мсье Фортена. Но его, увы, всё нет и нет!» – думала женщина.

Чтобы хоть немного успокоиться, Жасент стала перебирать в памяти наиболее приятные моменты своей повседневной жизни. В сентябре прошлого года она вышла замуж за Пьера Дебьена, свою первую любовь, и была с ним очень счастлива. Они оба ценили простые радости жизни, такие как ужин под убаюкивающее ворчание чугунной печки и привычные домашние хлопоты, без которых не обходится ни одна семья; зато, управившись, так приятно, обнимаясь и сгорая от нетерпения, подняться в спальню, чтобы насладиться друг другом на льняных простынях, под подаренными Сидони стегаными одеялами…

– Анафема! – закричал Одноглазый таким раскатистым голосом, что его пассажирка вздрогнула. – Вот она, эта чертова зверюга! Мадам, подайте мне мое ружье, быстрее!