Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

В результате общего негодования Вишневецкому пришлось отречься от престола. И турки вынуждены были опять направить армию на Польшу. Однако национальное оскорбление всколыхнуло польский гонор. Шляхта потекла в войска. А коронным гетманом стал Собесский. Он нанес османам тяжелое поражение под Хотином, отбросил их, осадил Каменец. Но… никакого развития эти успехи не получили. Потому что в Варшаве открылся элекционный сейм для выборов короля. И Собесский вместо того, чтобы громить врага, предпочел выгодно реализовать лавры победителя. Уехал на сейм. Туда же, естественно, потянулись из армии паны и шляхта. Собесский рассчитал правильно. Пани Марыся провела необходимую работу, слава «спасителя отечества» обеспечила ему полный триумф, и он получил корону. Да вот только турки ждать результатов выборов не стали. Оправились от ударов, отобрали у поляков Хотин, двинулись к Каменцу, и развалившемуся коронному войску пришлось снять осаду.

Османские войска с татарами и казаками Дорошенко стали теснить противника в Подолии, захватывать города и местечки. А Чигирин превратился в огромный рынок «ясыря», где татары сбывали свой полон. Да и приспешники гетмана отнюдь не брезговали подзаработать, захватывая на продажу соотечественников и соотечественниц. На городских площадях и в предполье у стен выстраивали сотни мужиков, баб, детей, орудовали торгаши и перекупщики, щупая мускулы, заглядывая в зубы. Требовали раздеть «товар», оценивая здоровье — перенесут ли дальнейшую дорогу? Отдельно изучали наготу молодок, девочек и мальчиков на предмет сексуальной ценности для будущих покупателей. Спорили, сбивая цены, ударяли по рукам. Надо сказать, что чигиринцев подобные сцены в их городе до поры до времени не смущали и не возмущали. Они ж получали сплошные выгоды. У них по хорошим ценам скупали фураж, еду для невольников — турецкие работорговцы (обычно евреи и армяне) были куда более хозяйственными, чем европейские, и «утруски» в 50 % не допускали. Ну а выручка татар и дорошенковцев за «ясырь» щедро текла в здешние корчмы, лавки, на базары.

Но по всей Украине имя Дорошенко, наведшего «басурман», вызывало теперь общие проклятия. Он, правда, под покровительством Порты был уверен в полной безнаказанности, и к концу 1673 г. все российские попытки переговоров с ним зашли в тупик. И все же Дорошенко не учел одного — что активизация Польши изменила политическую и военную ситуацию. И зимой, когда турки, как обычно, отвели армию в теплые края, царь дал разрешение Ромодановскому на более решительные операции. В январе 1674 г. русские войска и казаки Самойловича начали переправу через Днепр. Разорили несколько селений, подконтрольных Дорошенко, взяли г. Крылов. А 31 января передовой отряд стольника Скуратова и переяславского полковника Дмитрашко-Раича приблизился к Чигирину. 2 тыс. дорошенковцев попытались остановить их на подступах, но были разгромлены, отряд подступил к гетманской столице и сжег посады. А главные силы Ромодановского без боя занимали города. Черкассы, Мошна, Канев открыли ворота и присягнули царю. Явился и гетман Хоненко, у которого осталось лишь 2 тыс. казаков. Он успел убедиться, что от подданства полякам толку мало — ни помощи, ни защиты. И тоже перешел на сторону русских. В марте 1674 г. в Переяславле была созвана рада. В ней приняли участие и правобережные полковники, и Самойлович был избран гетманом всей Украины.

Российское правительство уделяло большое внимание дальнейшему повышению боеспособности армии. Легкие пушки придавались теперь всем пехотным и кавалерийским полкам. Были приняты на вооружение ручные гранаты. Первую партию (4 тыс.) выпустили в 1667 г. тульские и каширские заводы, ими вооружались стрелецкие части. А затем в Москве был построен Гранатный двор, и новое оружие начало серийно поступать в войска. Гранаты изготовлялись двух видов, «железные» и «скляночные» (с корпусом из стекла), стрельцам и солдатам выдавались особые холщовые сумки «что ручные гранаты носят». Реформировалась и поместная конница. Она, по польскому образцу, вооружалась карабинами, пистолетами, палашами, снабжалась касками и кирасами, сводилась в постоянные сотни. Так что А. Н. Толстой, описывая в «Петре Первом» дворянское ополчение в худых тягиляях, с дедовскими саблями и луками, ошибся лет на 100. Алексей Михайлович разрабатывал и первый проект «Табели о рангах» — «Устав о служебном старшинстве бояр, окольничих и думных людей», где начальники расписывались по 34 степеням.

В преддверии возможного столкновения с Турцией продолжался поиск союзников, в Москве прошли переговоры с голландцами, австрийцами, немцами. Впрочем, контакты с Западом были в этот период делом отлаженным и обыденным. Для Голландии, например, эти связи стали жизненно-необходимыми. В условиях войны против Франции, Англии и Швеции и разрушения своего сельского хозяйства Нидерланды оказались на грани голодной катастрофы, и спасли их русские, согласившись продать большое количество хлеба. А благосостояние нашей страны, ее стабильность и богатства привлекали все новых купцов, мастеров, офицеров.

Точное количество иностранцев, живших в России, неизвестно, поскольку их разделяли не по происхождению, а по вероисповеданию. А те, кто оседал у нас навсегда, хотел сделать карьеру, часто переходили в православие. В этом случае они селились в Москве вместе с русскими и сами считались «русскими». А для желающих сохранить свою веру оставалась Немецкая слобода или Кукуй, где действовали 4 протестантских церкви — 2 лютеранских и 2 кальвинистских (шотландская и голландская). Однако преувеличивать культурное влияние слободы и изображать ее неким «оазисом цивилизации» в «варварской стране», право, не стоит. Она была небольшой — с населением около 3 тыс. Жили тут и впрямь богато, ведь купцы и офицеры зарабатывали немало. Но улицы, в отличие от Москвы, не мостились, по воспоминаниям очевидцев, порой «грязь доходила до брюха лошадям». Да и кукуйские нравы были далеко не изысканными. Процветали пьянство, склоки, мздоимство. Несколько примеров приводит в своих записках Роде.

Скажем, «какой-то полковник», лифляндец, решил погубить доносом собственного шурина, подполковника, который в присутствии двух русских довольно скользко отозвался о царе. Полковник по секрету попросил этих русских быть свидетелями. Но оба поступили иначе. Открыто обратились к обвиняемому, попросили повторить сказанное и дать объяснения. При этом предупредили, что в случае действительной «хулы» они вынуждены будут свидетельствовать против него. Подполковник быстро сориентировался и дал им такие объяснения, к которым не придерешься. В другом случае поссорились два капитана-немца. И один задумал месть — уговорил заехать к себе и избил. И сам же подал донос, будто товарищ, оставшись в комнате с его женой, пытался ее изнасиловать. А жена и теща подтвердили донос своими лжесвидетельствами. Только и в этот раз русские повели себя гораздо порядочнее, чем иноземцы — московское начальство во всем разобралось и защитило пострадавшего.

Склоки в Немецкой слободе описывает и Гордон, рассказывает о своих ссорах с генералом Трауернихтом и хвастает, как заставлял писать на него жалобы подчиненных солдат. Да и вообще Кукуй считался у москвичей местом сомнительным, не для приличных людей. Из-за кутежей, дебошей, подпольной продажи спиртного и табака. В этом бизнесе участвовали и офицеры. И тоже привлекали подчиненных, они становились распространителями и потребителями «левого» вина. А когда городские власти решили навести порядок и наряды стрельцов устроили облаву, дело кончилось грандиозной дракой, в которой стрельцам противостояли несколько сот солдат. Двадцать два человека были биты кнутом и сосланы.