Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

И многие считали, что объявление наследником — лишь формальность, что отец переживет сына. А там и Петр подрастет. И новые сыновья родятся… Ведь государь был еще полон сил, и семейная жизнь его текла вполне счастливо. В молодой жене он души не чаял. Баловал, как только мог. Именно она хозяйничала в новом сказочном дворце в Коломенском. Именно для нее был устроен придворный театр. Царь велел изготовить для нее несколько карет по европейскому образцу для выездов за город и на богомолья. А в хорошую погоду Наталья первой из цариц стала показываться на людях в открытом экипаже.

В целом же время Алексея Михайловича стало расцветом Златоглавой Руси, пиком ее благосостояния и могущества. Продолжалось интенсивное развитие торговли и промышленности. Прочно обустраивались окраины государства. Так, на Дону по сравнению с эпохой Михаила Федоровича количество городков выросло с 48 до 125. И не за счет притока извне — поселений пришлых данная цифра не учитывает. Сказывалась большая защищенность, большая материальная обеспеченность казаков. Да и потери их на российской службе были куда меньше, чем в прежних самостоятельных набегах. Что обеспечило скачок естественного прироста. Благоустраивался и Терек, здешние казаки завели у себя шелкообрабатывающую промышленность (откуда и название станицы — Шелковская).

Развивалось хозяйство Сибири. Здесь ширилось хлебопашество, возникали мыловаренные, свечные, деревообрабатывающие мастерские, винокуренные и пивоваренные заводы. В Енисейске в 1670-е годы исследователи насчитывают 24 ремесленных специальности, в Томске — 50, в Тобольске — 60. В промыслах и торговле значительное место занимали служилые — казаки, стрельцы и их родственники. Уже и в Сибири существовали крупные предприятия. Например, кожевенные, обрабатывавшие по тысяче и более кож в год. А на этой базе развернулась обувная промышленность. В Сибири лаптей не носили. Кожи и сапоги поставлялись на внешний рынок — в Казахстан, Среднюю Азию, Монголию, Китай. Соляные варницы функционировали в Енисейском крае, Якутии, под Иркутском и Селенгинском. Сибирь стала сама обеспечивать себя солью. И железом тоже. В Верхотурском, Тобольском, Тюменском, Енисейском уездах отмечали «кузнецов и бронных мастеров многолюдство». Были построены Ницынский казенный завод, завод Далматова монастыря, завод Тумашевых.

Все шире велась разведка полезных ископаемых. В результате начались разработки слюды в Западной Сибири, Енисейске, Прибайкалье ее вывозили в Россию, экспортировали в Европу. Были «проведаны» горный хрусталь, сердолик, изумруды и другое «цветное узорочное каменье» в Верхотурском, Тобольском, Якутском уездах. Нашли «камень наздак» у Невьянского острога, минеральные красители на Витиме, строительный камень в Верхотурье. На Охотском море открылся жемчужный промысел. Железо обнаружили в Якутском уезде, в Прибайкалье и Приамурье. Селитру — на Олекме. Выявили цветные металлы, серебро. На Аргуни начали выплавку свинца. Уже осваивались Нерчинские месторождения. Правда, в большинстве случаев на местах будущих сибирских разработок только еще закладывались пробные шурфы, делались первые опытные выплавки. Но они уже были открыты, хотя честь открытия впоследствии приписали себе другие. Столь авторитетные исследователи Сибири как С. В. Бахрушин и С. А. Токарев однозначно установили: «Изыскания академиков XVIII века базировались на предшествующие поиски и опыт служилых людей XVII столетия».

На восточных окраинах налаживались пути сообщения, ямская служба. Спафарий отмечал, что в Сибири через реки и болота уже были проложены «великие мосты». Все это способствовало дальнейшему развитию внутрисибирских связей и торговли. Рождалось и богатело свое, сибирское купечество. Скажем, енисейский купец Ушаков держал в руках все снабжение Восточной Сибири, поставляя туда до 20 тыс. пудов муки в год. Процветали центры торговли со Средней Азией — Тобольск и Тара, ширился «китайский торг» через Нерчинск. Спафарий описывал торговлю с монголами у Селенгинска: «Мунгалы кочуют везде зело много и торгуют с казаками: продают кони и верблюды и скот, также всякие китайские товары, а покупают у них соболи и иные русские товары».

Конечно, и трудностей хватало. Так, после церковного собора 1666–1667 гг., в Сибирь стали уходить староверы, потом побежали разгромленные разинцы. И разношерстная вольница с Волги, где после восстания стали наводить порядок. Поэтому в 1670 г. был издан указ о запрете принимать в Сибирь новых крестьян и сыске беглых. Но эти меры оказывались неэффективными. Попробуй, сыщи в здешней глухомани! Да и людей тут не хватало, местная администрация была заинтересована в притоке крестьян и ремесленников, и на нарушения указа смотрела сквозь пальцы. Порой случались еще и бунты коренных народов. Так, в 1674 г. восстали тунгусы Киндигирского и Челкагирского родов, истребили несколько отрядов служилых и промышленников. Осадили Баунтовский острог, «пошли валом на приступ… и стрел на острог полетело со всех сторон, что комаров». Гарнизон еле отбился, после чего удалось вступить в переговоры и кое-как замирить мятежников.

Трудно было и на Амуре. Маньчжуры не прекращали попыток выбить отсюда русских. Но и сама по себе жизнь тут была тяжелой. Особенно если переселенцы приходили из Европейской России, не привыкли к сибирскому климату, специфике хозяйствования — люди голодали, гибли от болезней. О драмах подобного рода красноречиво рассказывает в своем «Житии» Аввакум. И, тем не менее, Приамурье заселялось, был основан новый город — Хабаровск. Держалась и вольная казачья община в Албазине, и не без успеха. Царских властей не признавала, принимала беглых, объясачивала в свою пользу местных. Пахала землю, разводила скот. Торговала, покупая боеприпасы. И наскоки китайцев отражала. И прожила независимой «республикой» 19 лет. Но становилось ясно, что рано или поздно маньчжуры ее сомнут. Поэтому в 1674 г. албазинцы били челом государю, «вины свои принесли». Что ж, царь их простил. Послал в знак этого икону Знамения Пресвятой Богородицы. И принял здешних казаков на службу — они составили гарнизон того же Албазина.

Укреплялись дипломатические связи с восточными соседями. В 1675 г. Москву посетило посольство монгольских князей. А для нормализации отношений с Китаем туда отправилась миссия во главе с Николаем Гавриловичем Спафарием-Милеску. Он прибыл в Пекин, передал императору Канси предложения об установлении регулярных связей, расширении торговли. Царь просил и разрешения приглашать на службу китайских мастеров. Но на этот раз Канси был настроен явно недружественно (возможно, сказывалось и влияние советников-иезуитов). Он долго тянул с ответом, выдвигал старые требования очистить Амур, выдать перебежчиков. И Спафарию пришлось уехать ни с чем. Впрочем, не совсем ни с чем. Вернувшись в Москву, он на основе своих наблюдений создал самое подробное на то время описание Китая.

Посольство к Алексею Михайловичу прислал новый властитель Бухары Субхан-Кули. Караваны среднеазиатских купцов, следовавшие в Астрахань, часто подвергались грабежам калмыков, казахов и ногаев. И Бухара обратилась к царю с предложением взять на себя охрану торговых путей и построить на Эмбе крепость с русским гарнизоном. С аналогичным проектом прислал в 1675 г. посольство хивинский хан Ануша. Он выдвигал идею основать русскую крепость на Мангышлаке, изъявлял готовность выделить для нее землю и отрядить для строительства своих подданных. А российское посольство Мухаммеда Юсуфа Касимова (специально выбрали мусульманина) было направлено в Индию к Великому Моголу. Через Бухару оно добралось до Кабула, являвшегося окраиной могольской империи. Но пришлось «не ко двору». Аурангзеб по-прежнему воевал с повстанцами, конфликтовал с европейцами. К русским отнесся подозрительно — а вдруг шпионы? А вдруг тоже влезут и не выгонишь? И принять послов отказался, не пустив их дальше Кабула.