Война самураев - Кейра Дэлки

— Я отказался от этого обета.

— Ну так я приму. Мой меч будет проливать кровь Тайра до тех пор, пока Внутреннее море не покраснеет от нее. Только так я верну себе славу. Передай брату, что я дал такой зарок.

— Господин, надо ли…

— Передай! Пусть знает, с каким усердием я намерен служить ему.

Бэнкэй нехотя поклонился и ответил:

— Слушаюсь, повелитель. Как прикажете.

Поначалу Ёритомо позабавил данный братом «обет», а после встревожил. «Такого лиши долго лелеемой добычи — и он в бою свернет горы. Или наломает дров. Нет, нельзя, чтобы поход против Тайра возглавил сорвиголова. Следует быть осторожным и не давать ему много людей под начало. Пусть сперва завоюет мое доверие».

О смерти Киёмори Ёритомо думал мало, и лишь в том смысле, что она может быть на руку восставшим. Ему хватало по горло собственных воинственных родичей: Сатакэ, Сига, Асикаги, — которых нужно было усмирить. Все эти семейства происходили от знаменитых предков Минамото, и в каждом имелись свои полководцы, готовые бросить Ёритомо вызов. Со многими, за исключением двоюродного брата Ёсинаки, он сумел договориться. Кое-кого пришлось убить. Советами Син-ина Ёритомо подошел совсем близко к тому, чтобы подчинить себе все восточные земли.

Государь-инок Го-Сиракава потрясение разглядывал посетителя, которого привели в его личные покои.

— Тайра Мунэмори! Вот уж не чаял такой… чести!

Глава клана Тайра низко склонился перед ним, прижавшись лбом к полу. Го-Сиракава подметил, что он сильно исхудал за последние годы и казался теперь старше своих тридцати шести.

— Высокочтимый и благороднейший владыка, я пришел к вам в поисках совета и во исправление великой несправедливости.

— Чьего совета, моего? Вашего пленника?

— Отныне вы больше не пленник. Вас ошибочно заточили но решению моего отца, которого я оказался не в силах разубедить. Теперь же, после его кончины, нет никакой нужды блюсти его безрассудные наказы. Посему вы вольны поселиться, где вам будет угодно.

Го-Сиракава моргнул и даже приоткрыл рот от изумления. «Неужели Мунэмори и впрямь настолько глуп, как о нем говорят, или это новая уловка Тайра?»

— Везде, где захочу?

— Если я правильно помню, — продолжил Мунэмори, — вы возводили себе новый дворец в Ходзидзё, когда вас… застигли известные нам печальные события. Если желаете, я прослежу, чтобы строительство было завершено в преддверии вашего переезда.

«Ходзидзё! Они позволят мне жить в Ходзидзё! Мунэмори и верно дурак!» — думал Го-Сиракава. Его охватило почти такое же ликование, как после известия о смерти Киёмори.

— Помилуйте, моя скромная особа не стоит подобных расходов. Позвольте мне скорее въехать в Ходзидзё, а я уж сам доведу строительство до конца. — «Особенно потайных комнат и секретных ходов, чтобы мои посетители могли приходить и скрываться незамеченными».

— Если вам так угодно, — ответил Мунэмори.

— Вы ведь знаете, — продолжил Го-Сиракава, — что в последнее время я был в некоем роде обречен на бездействие. Естественно, мне не терпится приложить свои силы в создании нового, уютного обиталища.

— Разумеется, владыка. Знайте, что Тайра рады служить вам и приветствовать ваше мнение во всех вопросах. В наше неспокойное время государство — что лодка в безветрие. Людям нужен мудрый правитель, за которым бы они тянулись, словно цветы за солнцем.

«А-а… Вот оно что, — подумал Го-Сиракава. — Тебе нужна опора законной власти. Твой собственный клан на тебя ропщет. А у тебя нет ни отцовской влиятельности, ни добродетели Сигэмори, чтобы его усмирить. Твой племянник — император еще дитя. Регент сбежал. Тебе нужен я. Несчастный глупец — я плел интриги, когда тебя на свете не было. Нашел, с кем тягаться!» Вслух же он смиренно ответил:

— Буду рад опять послужить своему народу.

— Вы ведь понимаете, — добавил Мунэмори, — что мы можем попросить вас об указе, дарующем нам высочайшее соизволение сокрушить смутьянов Минамото.

Го-Сиракава еле сдержал улыбку.

— Буду счастлив оказать посильную помощь всякому борцу с узурпаторами.

Мунэмори вздохнул, и плечи его расправились, точно он скинул великое бремя.

— Весьма рад это слышать, владыка. Должен признаться, смерть отца изрядно выбила меня из колеи. Как вы знаете, возглавлять Тайра предстояло моему брату, и потому я оказался совершенно не готов принять бразды власти в свои руки. Вдобавок Киёмори никак не хотел с ними расставаться, так что возможности действовать по собственной воле я почти не имел. Теперь же, с вашей помощью и советом, мы непременно восстановим мир на нашей многострадальной земле.

Го-Сиракава спросил себя, уж не слеза ли сверкнула в глазу Тайра.

— Будьте покойны, Мунэмори-сан, потрудиться на благо единения нашей державы, чтобы все мы жили в мире, — мое самое заветное желание.

Мунэмори снова поклонился:

— Истинно, владыка, вы достойны престола, который некогда занимали. Жаль, что жестокая судьба отняла у нас такого правителя. Отныне, уверяю, я буду искать вашего содействия во всех значимых делах. Теперь позвольте же мне удалиться и подыскать вам подобающее сопровождение, дабы вы смогли переехать в Ходзидзё.

Го-Сиракава кивнул ему:

— Благодарю, Мунэмори-сан. Рад слышать, что вы думаете иначе, нежели ваш отец. С нетерпением жду наших будущих встреч. Вас первого я приглашу на новоселье в Ходзидзё, когда он будет закончен, и моя душа воспрянет для увеселений.

Как только Мунэмори отъехал, Го-Сиракава вскочил на ноги и пустился приплясывать от радости, взмахивая рукавами, забыв про ломоту в костях. Потом он выбежал на веранду и, невзирая на холодный ветер ранней весны, отвесил поклон в сторону юга, где расстилалось Внутреннее море.

— Благодарствую, о великий ками! Спасибо, Рюдзин-сама! Сладко твое воздаяние. Ты позволил мне на старости лет затеять еще одну большую игру. Для такого, как я, это лучший подарок.,

Мунэмори крепко запахнул полы черного платья, забираясь в карету, смахнул слезы, фальшивые лишь отчасти, и, тяжко вздохнув, упал на сиденье.

— Как все прошло, дядя? — спросил юный Корэмори, сидевший напротив.

— Старый хорь, — проворчал Мунэмори. — Уверен, он и слова не сказал начистоту.

Повозка рывком тронулась с места, и его бросило на плетеную бамбуковую стену.

— Ками вас покарают, дядя. Разве можно отзываться так о бывшем императоре? Отец часто говорил, что особы императорской крови заслуживают крайнего почтения во все времена.

— Почтения — разумеется, — отозвался Мунэмори, — но доверия — едва ли. Только не Го-Сиракава. Он жаждал вернуться на трон с тех пор, как покинул его. Надеюсь, он хотя бы поверил тому, что мы, Тайра, намерены возвести его на царство.