Сокровища Атлантиды - Клайв Касслер

– Какой же движок у этого монстра?

– Два дизеля по полторы сотни “лошадок” каждый, которые приводят в действие четыре семидесятипятисильных тяговых электродвигателя, причем мощность можно подавать отдельно на каждое колесо. Колеса могут поворачиваться в любом направлении, позволяя двигаться боком, разворачиваться на крошечном пятачке и даже втягиваться при переползании через трещины. Каждое весит шесть тысяч фунтов. Шины двенадцатислойные.

– Так вы хотите сказать, что этот грузовик-мастодонт не только существует, но и функционирует?

– Существовать-то он точно существует, вот только не знаю, насколько функционирует и сможет ли проехать шестьдесят миль по леднику. Шестьдесят миль – вроде бы и немного, но есть одна загвоздка. Когда “корабль снегов” построили, доставили в Антарктиду и выгрузили на берег в окрестностях станции “Литтл-Америка-3” – это наши ближайшие соседи, – все планы конструкторов пошли насмарку. Двигатели развивали заданную мощность, но Поултер допустил ошибку в расчете коэффициентов передач. Машина свободно давала тридцать миль в час по ровной дороге, но на запорошенном снегом льду начинала пробуксовывать, особенно на подъемах. Короче говоря, толку от нее было как от козла молока. Какое-то время с ней еще поковырялись, потом махнули рукой и бросили. Постепенно она вмерзла в лед, ее занесло снегом, и все забыли о ее существовании.

– И что же, “корабль снегов” так и стоит на берегу, забытый, заброшенный и вмерзший в лед? – спросил Питт. Кэш с улыбкой покачал головой:

– Вот и не угадали. “Корабль снегов” хоть и находится в двух милях отсюда в опасной близости к морю на самом краю ледника, но уже не забытый и далеко не заброшенный. Один богатый горный инженер вбил себе в голову, что должен разыскать и спасти эту машину, чтобы отвезти в Штаты и сдать в музей. Он со своей командой нашел “корабль снегов” во льду на глубине тридцати футов и три недели откапывал. Потом они поместили его в ангар и даже, по слухам, сумели запустить двигатели.

– Вот интересно, согласятся они нам его одолжить?

– За спрос денег не берут, – пожал плечами Кэш. – Хотя, на мой взгляд, вам проще будет уговорить бассет-хаунда есть капусту.

– В любом случае мы должны попробовать, – твердо заявил Питт.

– У вас полярная экипировка имеется?

– В самолете.

– Тогда вам лучше переодеться. До “корабля снегов” придется топать пешком. Кстати, – спохватился Кэш, – пока не забыл, надо сказать нашим механикам, чтобы накрыли ваш самолет и поставили нагреватель, иначе у вас в момент замерзнут двигатели, горючее и гидравлика, а корпус обледенеет. Стоит здесь оставить что-нибудь на открытом месте – через неделю приходится откапывать.

– Да уж, вы распорядитесь, пожалуйста, – согласился Джиордино. – Не исключено, что нам все-таки придется им воспользоваться в аварийном порядке, если, конечно, не найдется другого выхода.

– Очень хорошо. Встречаемся через полчаса, и я отведу вас к “кораблю снегов”.

– А что это за тип, который руководит операцией по его реставрации? – спросил Питт.

Кэш задумался, потом снова пожал плечами:

– Честно говоря, даже не знаю, что вам сказать. Довольно эксцентричный старикан и очень богатый. Парни из его команды называют его Папашей.

Пит и Джиордино вот уже почти час тащились за Кэшем по тропе, маркированной красными флажками. Наконец в отдалении замаячили крошечные человеческие фигурки, деловито снующие вокруг большого синего шатра, похожего на цирковое шапито и соседствующего с дюжиной оранжевых полярных палаток. Шел слабый снег, оседая на палатках тонким белым покрывалом. Кому-то может показаться странным, но в Антарктиде редко случаются обильные снегопады. Это самый сухой континент на Земле, и возраст снежного слоя уже на глубине нескольких дюймов исчисляется десятилетиями.

Было ясно и почти безветренно, но Питт и Джиордино, еще не привыкшие к низким температурам Антарктики, здорово мерзли даже в теплой полярной одежде. Сквозь остатки озонового слоя ярко светило солнце, и только тонированные стекла очков спасали глаза от нестерпимого блеска снегов, отражающих солнечные лучи не хуже зеркала.

– До чего же здесь покойно и мирно, – вздохнул Питт, озирая величественный пейзаж. – Ни автомобилей, ни смога, ни шума.

– Не стоит обманываться, – отозвался Кэш. – Хорошая погода может смениться циклоническим адом так быстро, что и плюнуть не успеете. Мне теперь и не сосчитать, сколько мои подчиненные отморозили пальцев, которые потом пришлось ампутировать. Регулярно находят замерзшие тела, иногда тридцати-сорокалетней давности. Поэтому каждый, кто работает в Антарктиде, должен представить и сдать на хранение полный рентгеновский снимок зубов и носить, не снимая, идентификационную бирку – вроде той, что цепляют к собачьему ошейнику. И все равно люди постоянно пропадают без вести, и ни за что не угадаешь, кому и когда доведется опознавать твои останки.

– Весело, ничего не скажешь!

– Больше всего народу гибнет в снежных зарядах. Человек выходит на знакомый короткий маршрут, внезапно поднимается ветер, видимость сокращается до нуля, и несчастный замерзает – порой в двух шагах от станции.

Последнюю четверть мили все трое преодолели в молчании, размеренно шагая по шероховатому неровному льду, испещренному каббалистическими письменами ветра. Чем ближе они подходили к берегу, тем корявей и волнистей становилась поверхность ледника. Питт начал ощущать первые признаки усталости – недосыпание и напряжение последних дней сказались разом, – но мысль о том, чтобы сдаться и пустить все на самотек, ни разу не закралась ему в голову. Слишком многое стояло на кону, чтобы сбросить карты, как в покере, если не повезло со сдачей или прикупом. И все же походка его была уже не такой энергичной и упругой, как на выходе со станции, да и никогда не унывающий Джиордино тоже слегка увял.

Дойдя до места, они сразу направились к большому шатру, разбитому в центре палаточного лагеря. Непередаваемое зрелище громады “корабля снегов” ошеломило Питта и Джиордино едва ли не сильнее, чем гигантские суда-ковчеги Вольфов. На фоне десятифутовых колес с чудовищно толстыми шинами люди казались карликами. Кабина водителя, расположенная на высоте шестнадцати футов в верхней части корпуса, почти достигала купола шатра. Сразу за кабиной начиналась крыша фургона – плоская, ровная и оснащенная специальными креплениями для перевозки самолета-разведчика, который так и не доставили в Антарктиду в далеком 1940 году. Целиком выкрашенный в красный цвет, если не считать широкой горизонтальной оранжевой полосы, протянувшейся вдоль бортов, “корабль снегов” изрядно смахивал на колоссальных размеров пожарную машину.

Громкие визгливые звуки, слышные еще при приближении к лагерю, издавали бензопилы, с помощью которых двое операторов прорезали дюймовой ширины и глубины насечки в толстенных покрышках. За этим грубым, но действенным способом усиления протекторов внимательно наблюдал седовласый и седобородый старик лет семидесяти. Кэш шагнул вперед и похлопал его по плечу, чтобы привлечь внимание. Старик обернулся, узнал Кэша и жестом предложил всем следовать за собой. Он вывел гостей наружу, привел в соседнюю палатку, в которой размещалась походная кухня с портативной плитой, и предложил рассаживаться на пластиковых стульях вокруг складного металлического стола.