Исаак Лакедем - Александр Дюма

В той части Беотии, что соприкасается с Фокидой и простираете» от моря Алкионы до Копаидского озера, у северных отрогов Геликона, около Трахина, между Амбрисом и Орхоменом в живописной долине, орошаемой Ламом, расположился очаровательный городок Лебадея.

Над ним возвышается гора, а с ее вершины низвергается, взвиваясь и крутясь как алмазный водопад, маленькая речка Герцина. Прежде чем достичь Лебадеи, она вбирает в себя воду двух источников, спокойствием и прозрачностью странно контрастирующих с водами этой бурной, стремительной речки.

Впрочем, и сама речка, сжатая на протяжении десяти стадиев тесным глубоким ущельем, вырвавшись на простор, облекает городские стены свежим, блестящим поясом и далее тихо катит свои воды по восхитительной долине, мягко спускаясь к Копаидскому озеру.

А вот два источника, упомянутые нами, обрели в Беотии, несмотря на свой скромный вид, почти такую же славу, как знаменитый Пермесс, где утолял жажду Пегас и где плескались музы. Таинственные и скрытые, как и все, что драгоценно, они именовались ключами Леты и Мнемозины, то есть источниками забвения и памяти.

В нескольких шагах от них, в самом диком уголке ущелья, над которым нависают темные стволы дубовой рощи, высится или, вернее, высился в то время, когда происходили описываемые события, маленький храм, окруженный балюстрадой из белого мрамора, украшенной бронзовыми обелисками.

Храм был посвящен богу Трофонию и славился своими оракулами.

Как Трофоний стал богом? Какое отношение он имел к предсказаниям? Это оставалось туманным для самих лебадийцев, хотя они и проложили красивую широкую дорогу, окаймленную статуями, от городка к храму.

Вот что рассказывали по поводу этого божества, история которого, как и во многих иных случаях, восходит к убийству и воровству.

Известно, как был обнаружен старинный Дельфийский оракул, чьи пророчества предвосхищали основание и разрушение целых царств. Козы, блуждавшие среди утесов Парнаса, вдохнув подземные испарения, выходившие из трещины в камне, вдруг начинали выделывать странные телодвижения. Искавшие их пастухи приблизились к тому же пролому и, вдохнув те испарения, стали вести себя столь же необычно, как их козы, но ко всему прочему произносили какие-то бессвязные слова. Те, кто был рядом, запомнили их речи и рассудили, что это предсказания. Тогда-то царь Гириэй решил выстроить храм Аполлону — богу, которому была посвящена гора. Так возник всем известный Дельфийский храм.

Для постройки его царь Гириэй пригласил самых известных архитекторов того времени — ими были Трофоний и его брат Агамед. Они выстроили великолепный храм, похожий на дворец, от которого теперь не осталось никаких следов, кроме изображения на беотийских монетах и описания, данного в «Ионе» Еврипида.

В подземельях этого дворца Гириэй не забыл устроить особое место для сокровищницы, но строители со своей стороны предусмотрели известный только им лаз в стенах, по которому, как только был выстроен храм, они могли, испытывая нужду в деньгах, наведываться к богу света и поэзии в его сокровищнице и заимствовать толику себе на расходы. Увы, они навещали его так часто и оказались столь невоздержанны, что царь заметил это, хотя и не мог понять, каким образом кто-то ухитряется делать кровопускания денежным мешкам божества. Заключив, что воры достаточно искусны, чтобы не оставлять следов, он разместил несколько ловушек вокруг сосудов со священным золотом.

Вскоре Трофоний и Агамед, по обыкновению испытывая стеснение в деньгах, привычным путем спустились в залу с сокровищами. Но, сделав лишь первый шаг к одному из сосудов, Агамед, шедший первым, издал вопль: он оказался в ловушке.

Западню изготовил механик, не менее опытный в своем искусстве, чем Агамед и Трофоний — в своем; сколько ни старался оставшийся на свободе вызволить брата из ужасных объятий, но так и не сумел. Осталось единственное средство сделать так, чтобы Агамед не выдал своего сообщника. И хотя это средство было чудовищным, Трофоний прибег к нему: он отрезал брату голову и с ней в руках бежал, оставив в ловушке обезглавленное и, следовательно, неузнаваемое тело.

Около Лебадеи помещалась пещера, уходящая в гору и имевшая несколько выходов. Там-то и обосновался Трофоний. Остаток лет он прожил, укрытый от всех глаз, и умер в безвестности, как и жил.

Однако Аполлон, благодарный за блистательный храм, видимо, считал вполне естественным, чтобы строитель пользовался некоторой частью подношений. Он был весьма недоволен тем, как немилостиво обошлись с Трофонием, забыв о нем при жизни и вовсе лишив погребальных почестей после смерти. Подобно всем божествам, Аполлон постоянно имел под рукой какое-нибудь бедствие для наказания людей. Он наслал на беотийцев такую жестокую засуху, что им пришлось обратиться к пифии. Та ответила, что засуха продлится до тех пор, пока они не станут поклоняться Трофонию как оракулу и следовать его советам. Беотийцы ничего не имели против того, чтобы заполучить еще один оракул. Но где искать останки Трофония? Никто не знал, что с ним сталось с тех пор, как он исчез из Дельф.

Честь этой находки выпала акрефийцу по имени Саон. Ему пришла в голову мысль проследить за роем диких пчел, и те привели его к священной пещере. Там нашли мертвое тело, и стоило предать его земле, как засуха прекратилась, после чего никто уже не сомневался, что Трофоний найден.

Еще одним подтверждением догадки оказалось то, что пещера стала местом предсказаний.

С тех пор Дельфийский храм получил двойника, а местная пифия — соперника. Новый оракул оказался сурового нрава: путь к нему пролегал в темных подземных переходах и залах — величественном природном храме, где человек терял способность улыбаться и откуда выходил с нестираемой печатью на челе — бледностью, которая более не сменялась румянцем.

Все знали вход в эту пещеру, куда спускался каждый желающий получить предсказание, но никто не мог предугадать ни времени, какое он проведет в подземных недрах, ни места, откуда пещера явит дневному свету его тело — мертвое или живое.

Большинство ищущих ответа оставались в пещере один, два или три дня и по истечении этого срока возвращались тем же путем, каким вошли.

Другие задерживались на неделю, месяц, три месяца и появлялись из никому не известных пещер, отстоявших от Лебадеи на несколько льё.

А иные, как мы уже говорили, оказывались выброшены мертвыми, возвращаясь из-под земли лишь в виде трупов.

Но случалось и так, что зловещая и ненасытная пещера оставляла у себя даже мертвецов.

Именно это подземелье имел в виду Прометей, когда указывал Исааку прямой путь к паркам.

И, взлетев с кавказского утеса, сфинкс через два часа опустился у подножия статуи Трофония, изваянной Праксителем и представлявшей этого бога схожим чертами с Эскулапом. Памятник высился на рукотворной поляне в центре так называемой Священной рощи.

Исаак соскочил на землю, а сфинкс уселся в привычную позу и замер напротив статуи бога. Иудей не мешкая направился к храму, находящемуся в сотне шагов от пещеры и посвященному Фортуне и Доброму Гению.