Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба - Алексей Миронов

дел мастера свой круг держат. Вдруг шепнет кто по дружбе, что я им интересуюсь. Даже если мастер не здешний, все одно слухи быстро разлетаются. Прознает, ищи потом его словно ветра в поле. Нет, тут надо с другой стороны заходить, разузнать сначала, что к чему, а там, глядишь, и на мастера выйдем. А если повезет, может, и без надобности будет уже.

Он аккуратно положил пряжку назад на выстланное бархатом дно ларца. И взял невольно вторую вещицу, лежавшую рядом. Это был золотой перстень с огромным изумрудом, который он нашел в тайной пещере на берегу Оки. Снял с рассыпавшегося в труху пальца мертвеца, у которого не было головы. Случилось это в тот день, когда он хоронил там свой клад.

– Ну, а ты что скрываешь? – спросил у перстня боярин, повертев его в руке.

Этот перстень тоже был довольно странным и тоже делался явно на заказ. Изумруд обхвачен по бокам двумя перекрещенными саблями искусной работы. Хотя боярину вдруг пришла в голову простая и ясная мысль, которая не приходила ранее.

– А может, твой хозяин просто украл или отнял тебя у другого? И нет в тебе ничего, кроме памяти о том злодеянии.

Перстень молча поблескивал, переливаясь огненными боками изумруда.

– Хотя сердце мне вещует, что есть, – добавил, поразмыслив, Евпатий, который вспомнил про кинжал, лежавший в другом ларце. Кинжал прибыл сюда из той же пещеры и был украшен схожим орнаментом, что наводило на мысль о заказной работе. Впрочем, и в этом случае простое ограбление бывшего владельца лихими людьми тоже не следовало исключать.

– Показать бы тебя Ваське, может, он знает бывшего хозяина, – слегка расстроился Евпатий, понимая, что как и в случае с собственными мастерами золотых дел в этой простой мысли имелся небольшой изъян.

Васька действительно мог знать бывшего владельца перстня, какого-нибудь лихого атамана прошлых лет, своего дружка, например. А может, наоборот, заклятого врага, и более того, сам участвовать в его казни. Тогда, после расспросов Евпатия, он мог узнать, где тот хранит золотишко. Васька, конечно, теперь с ним повязан накрепко и достоин доверия. Но все же, случись что… После прихода татар и начала войны все могло измениться. Коловрат верил Ваське, но предпочитал не сообщать о своих тайных схронах на случай ведения партизанской войны. Слишком уж много судеб, включая его собственную, от этого зависело. Велико было искушение. И в случае с золотым запасом воровская честь могла дать сбой.

– Ладно, полежи еще до срока, – решил, наконец, Евпатий, бросая перстень на бархатную подкладку, – придет день, и твою тайну разгадаем. Больно интересно узнать, за что твой хозяин головы лишился. А пока поспешать надо.

Заперев ларец и тайную комнату, Евпатий быстро спустился вниз по лестнице и вскочил на подведенного коня, изо рта которого валил пар.

– Холодает, Евпатий Львович, – приветствовал его Ратиша, тоже по случаю холодной погоды одетый в теплый ферязь, поверх которого все же имелась кольчуга.

– Холодает, – согласился боярин, поправив меховую шапку и оглядевшись вокруг.

Едва рассвело. Кругом все было припорошено неглубоким снежком, отчего казалось белым и чистым. Коловрат попытался пересчитать своих охранников по силуэтам, но быстро сбился со счета – в этот раз он брал с собой полсотни ратников – и махнул рукой.

– Поехали! Путь не близкий.

Отворившие ворота холопы до земли поклонились своему боярину, когда он с посвистом выехал на мощеную улицу и первым поскакал к выезду из Среднего города. Прогрохотав копытами по мостовой, небольшой отряд вооруженных всадников быстро покинул Рязань и устремился по знакомой дороге вдоль берега Оки. Ближе к полудню, когда рассвело совсем, долгожданное солнце взобралось на голубой небосвод, а тени сосен заметно укоротились, отряд достиг знакомого брода неподалеку от Рязани. Здесь речка Проня впадала в Оку.

Преодолев Проню вброд, Коловрат выяснил, что речка еще не встала, а лишь слегка схватилась льдом поверху. Но корка была еще тонкой. Кони крошили ее подкованными копытами, проваливаясь в воду почти по колено. К счастью, здесь было мелко и никто из ратников не утонул.

Оказавшись на другом берегу, Евпатий повернул коня и посмотрел на пройденный брод. Через всю реку тянулась узкая дорожка из перемолотого тонкого льда, который уже начало прихватывать морозцем.

«Это даже хорошо, – подумал про себя Коловрат, – видно, что недавно здесь проходил отряд. Если татары сейчас нагрянут, проследить их легко будет». Но в глубине души Евпатий хорошо понимал, что татары не так глупы, раз завоевали уже полмира. И снег со льдом они тоже не впервые видят, хоть и родились в степях. Дождутся, пока реки встанут, по ним и пойдут, как по дорогам. Единственное успокоение, которое принесла ему эта мысль, заключалось в том, что примерно месяц у них еще есть. Да и совсем незаметно враги подойти не смогут, – тут боярин был уверен, сам кордоны проверял, – расставлены кордоны вдоль всех границ, дадут знать, если кто незваный появится.

К счастью, снега еще выпало мало, и всадники могли скакать во весь опор прямо по дороге, что сначала петляла вдоль поросших лесом берегов Прони, повторяя изгибы русла, а затем вдруг резко ушла от него прямо в густой лес. Здесь дорога становилась ровнее и вела уже прямиком в Пронск. Коловрат торопился, а потому, не снижая скорости, к вечеру того же дня большой отряд всадников достиг крепостных стен. Было уже темно, но охрана на городских воротах признала Евпатия и пропустила внутрь по откидному мосту вместе с охраной. Правил в Пронске брат князя Юрия – Ингварь. Это был его город. Уезжая в поход, Ингварь оставил вместо себя за старшего воеводу Всеволода по прозванию Орех. Этот воевода и встретил боярина в Пронске.

– Здрав будь, боярин! – поприветствовал он Коловрата, едва тот спустился с коня на дворе княжеского терема, куда его сразу определили на постой вместе со всеми ратниками, коих тоже приютили неподалеку.

Всеволод Орех был бородатым и довольно низкорослым, словно гном из северных сказок. Улыбался он широко, всем лицом, как-то сразу располагая к себе.

– И тебе не хворать, – ответил Евпатий, слезая с коня и слегка приобняв за плечи пронского воеводу, с которым приходилось уже не раз встречаться.

– Далеко ли путь держишь, позволь спросить? – поинтересовался Всеволод, когда они с Евпатием уже поднимались по широкой лестнице терема на второй этаж, где их уже ждал горячий ужин.

– Да вот ищу приказчика своего,