Питомник - Полина Дашкова

Ира, не обращая на нее внимания, дубасила дверь и кричала:

— Откройте, гады! Откройте! Хотя бы воды принесите, суки!Выпустите нас! Ненавижу!

Очередной удар получился неудачным, Ира сползла по двери напол и тихо заскулила. Ей показалось, что треснула кость большого пальца. Светакинулась к ней. Ира корчилась на полу, повторяя сквозь слезы:

— Не могу, не могу больше!

И вдруг Света зажала ей рот ладонью. Где-то совсем близкохлопнул выстрел, потом еще один. Послышался топот, автоматная очередь,несколько секунд тишины, и вдруг тяжелые быстрые шаги во лестнице. Светаоттащила сестру подальше от двери. Они забились в угол, прижались друг к другу,дрожали и плакали, точно так же, как семнадцать лет назад, когда их,двухмесячных, завернутых в одно драное одеяло, нашла уборщица в туалете женскойконсультации на окраине Москвы.

Снаружи на дверь сыпались мерные тяжелые удары, впромежутках слышался мат. Мужской голос крикнул: «Есть ключ!» Бить в дверьперестали, крякнул замок. В дверном проеме возникли два широких силуэта, исестрички закричали, разглядев черные лица с дырами для глаз и для рта. Иразажмурилась, закрыла лицо руками. Света смотрела не отрываясь и первая поняла,что это вовсе не персонажи их ночных оргий, а омоновцы в масках.

«Я выстрелю, как только его увижу. Я не буду ждать, у негоотличная реакция, он ведь бывший боксер. И оружие есть наверняка. Он не долженопомниться. Изольда сказала, он приехал днем и уезжать не собирается. Готовдать мне интервью. Нет, Лика, я не промахнусь. Я слишком сильно хочу его убить,чтобы промахнуться. Стрелять буду в упор, в голову. Не спрашивай меня, чтодальше. Это уже не важно».

Фердинанд вышел на узкую бетонную дорожку. Она бежалапараллельно шоссе и вела прямо к воротам. Справа была опушка дубовой рощи,слева, между дорожкой и шоссе, росли высокие, густые кусты жасмина. Запахнапоминал духи «Диориссимо», которыми много лет пользовалась Лика, это придалоему уверенности и спокойствия. Осталось немного, сто метров, всего лишь двесотни шагов, и он позвонит у ворот, любезно улыбнется Изольде, пройдет в дом.«Я никогда не стрелял в человека и не знаю, что это такое. Мне было страшнопокупать пистолет, я прожил на свете сорок лет и не думал, что мне придется этоделать. Помнишь, я занимался каратэ? По старой телефонной книжке обзвонилнескольких знакомых из бывшей подростковой команды, и один из них сразу понялмои неуклюжие намеки, назначил встречу. Цена оказалась меньше, чем япредполагал, вообще, все выглядело просто, буднично, никакой таинственности. Номне было страшно, я боялся, что кто-то следит, что продавец обязательнопозвонит в милицию. Еще страшней мне было, когда нагрянули с обыском. Но сейчася уже ничего не боюсь. Я никогда не стрелял в человека, но он не человек. Лика,и ты это отлично понимаешь».

Стемнело, зажглись фонари. За кустами послышался звукмотора. Фердинанд не обратил на него никакого внимания. На то и шоссе, чтобы понему ездили машины. Когда завизжали тормоза, он ускорил шаг. Кусты зашумели,зашевелились, и перед ним возник, как будто из-под земли, капитан Косицкий.Фердинанд замер на секунду и кинулся налево, в рощу. Был обходной путь, онзаранее изучил окрестности и собирался добежать через рощу до той самойкалитки, в которую совсем недавно, дождливой майской ночью, вошла Лика.

— Стой! Федор, остановись! — несся ему вслед голосКосицкого. Но уже был виден забор питомника, и он не мог остановиться. Пистолетв кармане легкой ветровки бил его по бедру, на бегу он расстегнул карман и сжалхолодную рукоять. Дубовые корни извивались как змеи, он легко перескакивал их,он летел сквозь сырой вечерний воздух, видел калитку, она была распахнута, впроеме застыл тонкий маленький силуэт, подсвеченный сзади прожектором, отчеговокруг головы образовался пылающий огненный венец.

Фердинанд был совсем близко, всего в трех шагах, когдачто-то тупо, сильно толкнуло его в грудь и отбросило назад, он упал навзничь натвердые дубовые корни, так и не услышав выстрела.

* * *

Митя отрастил усы, остриг волосы коротко, под ежик, и лицо унего стало совсем другое. Ксюша была собой довольна. Больше всего на свете ейхотелось, переступив порог его дома, кинуться на шею, разрыдаться, рассказатьвсе, начиная с того вечера, когда ждала под дождем на Пушкинской площади ипотом чуть не кинулась под поезд в метро, и кончая нынешними кошмарами сманьяком. Но тут же она мысленно залепила себе рот куском пластыря.

Митя часа два хвастался успехами в академии и жаловался наодиночество, на тупые, пошлые, совершенно невозможные отношения с девочками.

— Наверное, я сам виноват, каждый раз слишком многого жду,они это чувствуют. Одна пугается, другая издевается, и никто не любит. Скучно ихолодно. Всегда знаю заранее, что будет дальше.

Ксюша молчала. Было видно, как он, бедненький, истосковалсяпо слушателю, вернее, по слушательнице. Наконец, наговорившись всласть, онспросил:

— Ну, а у тебя как дела?

— У меня все отлично, Митенька, — произнесла она, чувствуя,как трудно улыбаться с куском пластыря на губах, даже если этот пластырьвоображаемый. — Я совершенно счастлива.

— Мужа любишь? — спросил быстро, хрипло и покраснел.

— А как же? Очень люблю. И он меня тоже, очень. Со свекровьючудесные отношения. Домработница есть. Квартира пятикомнатная, дача.

— Класс, — кивнул он, — поздравляю. Ты, кстати, похорошела.Какая-то в тебе появилась загадка, раньше этого не было.

— Раньше я была вся твоя, а теперь чужая.

Когда повисали паузы, она порывалась уйти и больше всегобоялась, что он скажет: «Да, иди». Но он не отпускал и смотрел на нееумоляющими глазами.

— Пятикомнатной квартиры у меня нет, — произнес он совсемнекстати. — Дача, правда, имеется. Курятник. Шесть соток. Знаешь, какоепредательство было самым первым?

Ксюша молча помотала головой. Желудок больно сжался. Оназнала, что если он начнет каяться и просить прощения, то все пропало.

— Адам заложил Еву, — произнес он с дурацкой улыбкой. — Онаведь не заставляла его яблоко откусывать, просто предложила. А когда Господь ихзастукал, Адам сказал: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и яел». То есть Ты плохой, дал мне не правильную жену, она, мерзавка, виновата, иТы виноват, а я маленький, слабенький, она дала, я ел. Стукачок он был, первыйчеловек. Наверное, и последний будет таким же.

— Это ты к чему? — удивилась Ксюша.

— А просто так. Слушай, как же ты умудрилась так быстрополюбить своего мужа? Поделись опытом.