Полет сокола - Уилбур Смит

Ян Черут опустился в грязь на одно колено и вскинул ружье. В тот же миг аскер замедлил бег и повернул влево, пересекая след позади своего вожака. Может быть, это произошло ненамеренно, но ни Зуга, ни Ян Черут в это не поверили. Они понимали, что молодой слон принимает огонь на себя, защищая старика своим телом.

— Ты этого хочешь? Так получай, разрази тебя гром! — сердито прокричал Ян Черут, он знал, что, остановившись для выстрела, сильно отстал.

Ян Черут прицелился в аскера и выстрелил ему в бедро. Слон пошатнулся, из его ноги, там, где ударила пуля, разлетелись красные брызги, и он сменил шаг, оберегая поврежденную ногу. Он свернул с прежнего направления и повернулся к охотникам боком, а слон-великан бежал дальше один.

Зуга мог бы добить искалеченного слона выстрелом в сердце, так как зверь трусил медленной рысью, выгнув спину и волоча ногу, и до него было не больше тридцати шагов. Однако Зуга без остановки промчался мимо, едва взглянув на него: он знал, что Ян Черут закончит свое дело. Майор гнался за большим слоном, но, несмотря на все усилия, постепенно отставал.

Земля впереди понижалась, как неглубокое блюдце, а за ним вырастал еще один гребень. На нем, как часовые, стояли серые от дождя тики. Не сбавляя скорости, слон спускался во впадину. Он шагал так размашисто, что его топот звучал как непрерывный грохот турецких барабанов. Разрыв между ним и охотником все увеличивался, пока наконец слон не достиг самой низкой точки впадины, и там застрял.

Под его весом раскисшая земля провалилась, и он погрузился в болото чуть ли не по плечи. При каждом шаге ему приходилось выдергивать ноги из трясины, он рвался, обезумев, липкая грязь засасывала и непристойно чмокала.

Зуга быстро поравнялся с ним, окрыленный; волнение вытеснило слабость и усталость. Жажда битвы опьянила его. Охотник достиг болота и побежал, перескакивая с кочки на кочку. Под ногами прогибалась жесткая болотная трава, а впереди барахталось животное.

Майор подходил к нему все ближе и ближе. Наконец до слона осталось меньше двадцати метров, можно было стрелять в упор. Тогда он остановился, балансируя на островке из переплетенных корней травы.

Прямо перед ним слон добрался до дальней стороны болота и тяжело карабкался на твердую землю у подошвы склона. Передние ноги слона располагались выше, чем увязшие в трясине задние, и Зуге открылась вся его вздыбленная спина. Под запачканной грязью шкурой ясно вырисовывались массивные позвонки, дугообразные перекладины ребер торчали, как каркас ладьи викингов. Охотнику почудилось, что он различает под ними тяжелое биение огромного сердца.

На этот раз он не мог промахнуться. За долгие месяцы, прошедшие после их первой встречи, молодой Баллантайн стал опытным охотником, он знал самые нежные и уязвимые места гороподобной слоновой туши. Под этим углом и на таком расстоянии тяжелая пуля, не потеряв скорости, раздробит позвоночник между лопатками, погрузится глубоко в тело и дойдет до сердца, до толстых змеевидных артерий, питающих легкие.

Он коснулся спускового крючка, и ружье, хлопнув, как детская игрушка, дало осечку. Громадный серый зверь выбрался из трясины и пошел вверх по склону, перейдя наконец на привычную поступь вразвалочку, к ночи он успеет пройти километров восемьдесят.

Зуга достиг твердой земли и отшвырнул бесполезное ружье. Приплясывая от нетерпения, он закричал оруженосцам, чтобы скорее несли второе ружье.

В пятидесяти шагах позади него по болотистой земле, скользя и пошатываясь, спешил Мэтью. За ним бежали Марк, Люк и Джон.

— Скорей! Скорей! — орал Зуга. Он выхватил у Мэтью ружье и бросился вверх по склону. Ему нужно было настичь слона раньше, чем тот дойдет до гребня, потому что на другой стороне он помчится вниз, как орел по ветру.

Баллантайн бежал, собрав всю волю и последние остатки сил. Позади него оруженосец остановился, поднял отброшенное ружье, которое дало осечку, и, действуя скорее инстинктивно, чем сознательно, потеряв голову в пылу и безумии охоты, перезарядил его.

Поверх патрона и пули, уже находившихся в стволе, он насыпал еще горсть пороха и забил еще одну стограммовую свинцовую пулю. Тем самым из грозного оружия ружье превратилось в смертоносную бомбу, способную изувечить или даже убить человека, который из него выстрелит. Мэтью положил на боек еще один пистон и помчался вверх по склону вслед за Зугой.

Слон приближался к гребню. Преследователь нагонял его, но медленно, разница в скорости была едва ощутимой. Наконец Зуга выбился из сил, он мог бы выдерживать такой темп еще несколько минут и знал, что, стоит ему остановиться, он окажется на грани полного физического истощения.

Перед глазами все плыло и колыхалось, ноги подкашивались и скользили на мокрых, поросших лишайником камнях, в лицо, ослепляя, хлестал дождь. В двадцати метрах впереди животное достигло гребня, и случилось то, чего Зуга за долгие месяцы охоты на слонов не видел ни разу. Хлопая ушами, слон повернулся боком и посмотрел на преследователей.

Может быть, его загнали, может быть, на него охотились слишком часто, и накопившаяся ненависть переполнила чашу, может быть, он в последний раз бросал человеку вызов.

Мгновение слон стоял неподвижно, его грязное мокрое тело сверкало черным блеском, на сером небе вырисовывался высокий силуэт. Зуга выстрелил ему в плечо. Ружье загудело, как бронзовый церковный колокол, во мраке вырос длинный язык ярко-красного пламени.

От выстрела пошатнулись и зверь, и человек. Отдача сбила майора с ног, закаленная свинцовая пуля пробила слону ребра, он осел, слезящиеся старческие глаза плотно зажмурились.

Несмотря на сильный удар, слон удержался на ногах, открыл глаза и увидел человека, это ненавистное, зловонное назойливое существо, которое из года в год неотступно преследует его.

Он спускался по склону, как лавина серого гранита, под низким небом звенел его кровожадный рев. Зуга повернулся и побежал, спасаясь от разъяренного животного, а земля вздрагивала под надвигающейся тяжестью раненого зверя.

Мэтью, невзирая на ужас положения, стоял на месте. За это Баллантайн его и любил. Он остался, чтобы выполнить свой долг — вручить хозяину заряженное ружье.

Чуть ли не перед носом слона Зуга добежал до него, отбросил дымящееся оружие, выхватил у Мэтью другое ружье, не подозревая, что оно заряжено дважды. Он обернулся, взвел курок и вскинул длинный толстый ствол.

Слон был прямо перед ним, он закрывал истекающее дождем небо, длинные желтые бивни взметнулись выше головы, как стропила, он уже выпрямил хобот, чтобы опустить его и схватить человека.

Зуга нажал на спусковой крючок, и на этот раз ружье выстрелило. Ствол с грохотом взорвался, металл раскрылся, как лепестки цветка, горящий порох полетел охотнику в лицо, опалив бороду и покрыв пузырями лицо. Курок отскочил от ствола и вонзился ему в щеку прямо под правым глазом, нанеся рваную рану до кости. Взорвавшееся ружье вырвалось у него из рук и ударило в плечо с такой силой, что он почувствовал, как рвутся связки и сухожилия. Зуга перекувырнулся назад, и только это спасло его от объятий слоновьего хобота.