Министерство будущего - Ким Стэнли Робинсон

М: мое время вышло. Теперь ваша очередь. Всем все надо делать в свое время. А потом передавать дело другому. Рано или поздно каждый из вас подойдет к этой черте. Упорствовать нет смысла. Я, пожалуй, упорствовала слишком долго. Вы все молоды. Я же… мне пора уходить. Я буду тут, под боком, если понадоблюсь. Из Цюриха я не уеду. Буду преподавать в технической школе или что там еще.

Бадим: для тебя наши двери всегда открыты. Честно говоря, ты бы нам пригодилась.

Мэри улыбается. Сомневаюсь. Все в порядке. Мой срок закончился.

Сегодня мы обсудим, служат ли делу так называемые всеобъемлющие решения.

Нет.

Полагаю, следует спросить: к чему относится «нет» – к вопросу или теме?

К вопросу. Единого решения, адекватного конкретной задаче, не существует.

И что мы в таком случае увидим?

Провал.

Предположим – чисто для продолжения разговора – обратное. Какую форму может принять успех?

Форму провала.

Нельзя ли поподробнее, пожалуйста? Успех, выражающийся в провале?

Да. Получим уродца, кое-как сляпанного из разномастных частей. Кашу. Кустарную поделку. Полную неразбериху.

И это само по себе создаст новые проблемы?

Разумеется.

Например?

Например, когда единомышленники, работающие над решением одной и той же проблемы, вступают в бесконечную гражданскую войну друг с другом из-за методики, уничтожая собственные шансы на успех.

Почему это происходит, как вы считаете?

Из-за нарциссизма малых различий.

Очень странное определение.

Его дал Фрейд. Означает большее внимание к собственной персоне, чем к союзникам и общим с ними проблемам.

Однако различия подчас бывают не так уж малы. Верно?

Фронт широк.

А вы не считаете, что в отношении к рынку разных людей существуют реальные отличия?

Никакого рынка нет.

Неужели! Я удивлен такое слышать от вас, что вы имеете в виду?

В том, что мы сегодня называем рынком, рынка не больше, чем золота в том, что мы называем деньгами. Старые слова только наводят тень на плетень.

Вы полагаете, это часто случается?

Да.

Приведите еще один пример.

Революции больше не прибегают к гильотинам. А жаль.

Вы считаете, что сегодняшние революции не так ярко выражены?

Именно. Технические, правовые революции невидимы. Вполне возможно, что плодами революции можно воспользоваться, обходясь без ее совершения.

Говорят, власть предержащие всегда сопротивляются переменам?

Естественно. Но терпят неудачу! Ибо у кого сегодня в руках власть? Никто уже и не знает. Политическая власть – еще одно окаменевшее понятие, за которым скрывается неизвестно что.

Я бы сказал, что олигархи довольно хорошо всем известны.

Власть олигархов – на нее всегда ссылаются. Но если она и существует, то настолько сконцентрирована, что не имеет силы.

Как это? Должен признаться, я поражен.

Она ломкая. Хрупкая. Ее легко обезглавить. Под обезглавливанием я имею в виду не гильотину, а системные меры, отстранение от власти немногочисленной элиты. Ее положение крайне нестабильно и шатко. У нее можно отобрать капитал по решению суда либо внесудебными средствами.

Только лишь капитал?

Все завязано на капитале! Не глупите, прошу вас. Вопрос всегда в том, кто хозяин капитала и как он распределяется.

И как он распределяется?

Народ решает как – посредством законов. Поэтому перемены можно произвести, поменяв законы, как я твержу с самого начала. Или просто поменять номера банковских счетов, как это сделали в Швейцарии.

А-а, да. Банки. Это напомнило мне одну занятную историю. Помните, что ограбивший банк Вилли Саттон ответил репортеру на вопрос, почему он это сделал?

Помню! Молодец, что спросили. И репортер тоже молодец.

Репортер задал вопрос: «Почему вы грабите банки?»

А Саттон ответил: «Потому что там деньги».

Мэри отправилась в Монпелье ночным поездом, заснув сном праведника. Корабль отплывал вечером, поэтому у нее осталось время побродить по старой рыночной площади, спуститься вдоль вереницы дорических колонн к гавани. Там уже ждал клипер – гладкий, семимачтовый, похожий на помесь шхуны и опрокинутого на бок космического корабля. На борту можно поспать еще.

Проснулась она уже посреди моря. Любая поверхность на корабле имела фото- или пьезоэлектрические свойства. Движение по волнам и солнечные лучи генерировали электроэнергию для винтов. С крепким ветром, надувающим большие паруса и вынесенные далеко вперед, прикрепленные к носу воздушные змеи, судно на подводных крыльях буквально парило над поверхностью. Сто километров в час ощущались как большая скорость.

На следующее утро они проскочили мимо Геркулесовых столбов в Атлантический океан. Мэри смутно припомнила строчки из «Улисса» Теннисона: искать, найти, та-та, не уступать. Бритиши обожают героическую смерть – атака легкой бригады, экспедиция Скотта в Антарктиду, Первая мировая война. Видит бог, ирландцам сентиментальность совершенно несвойственна. Даешь открытое море, с глаз долой земля.

Синее блюдо океана. Морская вода, небеса, облака. Розовые на рассвете, оранжевые на закате. Корабль толкают вперед ветер, солнце и волны. Дивное скольжение, на гребень – под горку, вверх-вниз на продолговатых волнах в середине океана. Как люди могли забыть это ощущение? Мэри вспомнила последний полет из Лондона в Сан-Франциско, в полдень они пролетали над Гренландией, внизу ни облачка, безбрежное ледяное пространство, как где-нибудь на Каллисто или Титане, а все сидят, опустив шторки, чтобы свет не мешал смотреть фильм. Мэри переводила взгляд то на иллюминатор, то на соседей-пассажиров, считая их про себя обреченными. Слишком тупыми для жизни. Приз Дарвина, первое место. Путь к пыльной смерти[22].

Теперь же она стояла у кормовых перил семимачтовой шхуны, способной идти сама по себе или под управлением ИИ. Дизайнерские находки ИИ делали суда, как и все остальное, все совершеннее; решения подчас противоречили интуиции (воздушные змеи? выгнутые вперед мачты?), да только человеческая интуиция нередко давала маху. Отслеживание собственных когнитивных ошибок, пожалуй, можно считать главнейшим достижением современной науки. Как нередко бывает, преодолев этот затык, люди, возможно, вырвутся на новый широкий простор.

Остановка в Гаване, прекрасном приморском городе. Красивый памятник коммунистической идее. Следующий этап пути – Панама, переход по каналу и – здравствуй, солнечный Сан-Франциско. Корабль проплыл под мостом «Золотые ворота» в холодный, пасмурный день, туман висел так низко, что оранжевый мост скрылся из виду, как будто его и не было. Подошли к назначенной пристани, спустились на землю – зыбкую и твердую одновременно. Прогулка по холмам Сан-Франциско, самого красивого города мира. Последнее рабочее задание.