Канцелярская крыса - Константин Сергеевич Соловьев

метастазов, каждый коридор обернулся изъеденной артерией, по которой двигались остатки кровяных телец, обезображенных и беспомощных. Герти шёл по Канцелярии, не узнавая её. Потерявшаяся в общем хаосе клетка, ещё не затронутая некротическими процессами.

Боги, как жарко! Хотя бы один раз вдохнуть воздуха!

Он брёл вслепую, совершенно потеряв направления и не узнавая ничего кругом. Воздух в Канцелярии делался смесью раскалённых ядовитых газов, он обжигал лёгкие и заставлял мир пульсировать тёмными пятнами после каждого вдоха. Но Герти шёл. Покачиваясь, опираясь на стены, ощупывая дорогу в густом зловонном тумане, спотыкаясь и кашляя.

Ему удалось найти кабинет мистера Беллигейла, больше волей случая, чем специально. Тот стоял пустым. Образцовый прежде порядок в обстановке сменился полнейшей разрухой, столь сильной, что можно было подумать, будто в кабинете второго заместителя разорвалась начинённая металлическими обрезками бомба. Мебель разорвана в щепы, книжный шкаф превратился в руины, стены усеяны дырами размером с кулак… Судя по всему, в кабинете разорвался терминал «Лихтбрингта». Накопивший в себе титаническое давление пара, он уничтожил осколками собственного корпуса всё, что находилось внутри кабинета и, счастье мистера Беллигейла, что в этот момент он не находился на своём обычном месте…

Может, и на счёт Герти у нового хозяина Канцелярии есть свои планы?.. Не случайно же он выделил его из прочих клерков и завёл с ним вкрадчивую беседу? Герти на всякий случай перекрестился дрожащей рукой. Он осенял себя знамением безостановочно, с тех пор, как вышел из библиотеки, и к тому моменту, когда добрался до кабинета мистера Беллигейла, кисть почти успела онеметь от непривычных усилий. Помогало это или нет, он не мог сказать. По крайней мере, ему казалось, что всякое действие, отвлекающее тело от тлетворного излучения хаоса, пронизывающего Канцелярию, помогало сохранять трезвость мысли.

Герти нашёл кабинет мистера Шарпера, но тот оказался заперт и опечатан. Пришлось двигаться дальше, одной рукой придерживаясь вибрирующей стены, а другой сжимая книгу. И то ли стены начинали двигаться, то ли книга наливалась дополнительным весом с каждой минутой, Герти всё труднее было сделать очередной шаг. Давно скинув пиджак, он остался в мокрой до нитке рубахе и без галстука и теперь подумывал о том, не скинуть ли штаны, оставшись лишь в нижних кальсонах. От ядовитых испарений безумно слезились глаза, а желудок ёрзал на своём месте, постоянно порываясь подползти поближе к горлу.

Крысы никогда не сдаются. Даже когда их норы заливают ядовитым газом, они из последних сил борются за существование. Только он, Гилберт Уинтерблоссом, не крыса…

— Мистер Беллигейл! Мистер Беллигейл!

Наверно, ему это кажется. Ещё одно наваждение.

— Полковник!..

Голос показался знакомым. Герти встрепенулся. Прежде, чем он понял, откуда его зовут, чья-то в высшей степени твёрдая и уверенная рука схватила Герти за предплечье и втянула в один из кабинетов.

Несколько секунд Герти беспомощно моргал и кашлял, не пытаясь даже понять, где очутился. Здесь царила блаженная прохлада, по крайней мере, кожа на лице Герти, раскалившаяся за время блуждания по Канцелярии так, точно он без защитной маски простоял несколько часов возле домны Коппертауна, ощутила огромное облегчение. Воздух здесь был чище, несмотря на всепроникающий смрад гниения, здесь было меньше ядовитых миазмов.

— Как там снаружи погода? — невозмутимо осведомился мистер Беллигейл, запирая за Герти дверь.

— Начала портиться, — прохрипел тот, дыша широко открытым ртом, — Я подумываю о переезде в края с более спокойным климатом.

— По крайней мере, здесь нет риска схватить ревматизм, как в нашем родном Туманном Альбионе. Но я согласен, здесь не тот воздух, что полезен для здоровья. Если верить показателям термометров, за последние полчаса температура поднялась до ста тринадцати градусов[130].

— Так вот отчего там царит такая душегубка…

— Не только из-за этого. Наш добрый друг «Лихтбрингт» распоряжается не только термостатами во всём здании, но и вентиляционными системами. Последние несколько часов он нагревает Канцелярию, как адский котёл, к тому же добавляет в воздух пар с углекислым газом. Боюсь, ещё час, и воздух внутри окончательно станет непригоден для дыхания.

Герти наконец нашёл в себе силы оглянуться.

Судя по всему, этот кабинет был последним рубежом обороны Канцелярии. Здесь собралось около дюжины клерков в чёрных костюмах. Все измождённые, осунувшиеся, ставшие ещё более угловатыми, они не прерывали работы. Копошились в огромных, расстеленных на столах и полу, чертежах, что-то высчитывали на ручных арифмометрах, исписывали карандашами листки и беззвучно спорили. Двое или трое ожесточённо работали рычагами ручных динамо-машин, обеспечивая гальванической энергией стоящие здесь же вентиляторы и насосы. Именно благодаря этому, понял Герти, в помещении удавалось поддерживать атмосферу хоть сколько-нибудь позволяющую дышать.

— Как знал, что рано или поздно этот хлам пригодится, — одобрительно произнёс мистер Беллигейл, разглядывая гудящие аппараты, — Конечно, это не спасёт нас от козней «Лихтбрингта», но, по крайней мере, даст небольшую фору. В противном случае, мы уже превратились бы в галлюцинирующих безумцев. Я приказал раздать всем клеркам газовые маски, но не уверен, что это сильно поможет. Осталось мало времени.

Герти не стал спрашивать, до чего. Его собственные часы показывали половину одиннадцатого. Полтора часа до конца отпущенного срока. После чего не спасут ни вентиляторы, ни вся проницательность мистера Беллигейла. Возможно, спасёт лишь божественное чудо, но и на него Герти не стал бы полагаться с полной уверенностью.

— Есть успехи? — устало спросил он, заранее предполагая, что успехов нет.

Мистер Беллигейл невесело улыбнулся.

— Как сказать, полковник, как сказать. Используя медицинскую терминологию, мы поняли, что больной умирает, но можно ли в полной мере считать это успехом?

— Вы поняли, что происходит с «Лихтбрингтом»?

— В некотором роде. Мы постоянно снимаем все доступные показания. И картина вырисовывается крайне сумбурная. Судя по всему, бой ещё не закончен, хоть и движется к своему логическому финалу.

— Я полагал, война закончилась, не начавшись… — удивился Герти.

— Нет. Система старого «Лихтбрингта» оказалась более стойкой, чем можно было предположить, она ещё не полностью покорилась захватчику, хоть и безнадёжно теряет одни рубежи за другими. Мы отслеживаем тысячи процессов, текущих сейчас в банках данных машины. То, что пытается их захватить, действует совершенно непредсказуемыми и бессмысленными методами. Мы видим поток из тысячи хаотичных команд, которые постепенно вытесняют из памяти машины всё то, что было в неё вложено изначально. Это своего рода наступление бушующего моря на прибрежную полосу. Увы, в противостоянии моря и суши всегда выигрывает море как более сильная стихия.

— Мы ничего не можем предпринять?

— Последние два часа мои люди только этим и заняты, полковник. Мы ввели все аварийные команды и постоянно бомбардируем «Лихтбрингт» всеми мыслимыми формами и запросами.

— Без какого-либо успеха, как я понимаю?

— Успехом это и в самом деле не назвать. «Лихтбрингт» пока не смог полностью заблокировать контуры, предназначенные для входящей информации, то есть, наши команды пока ещё проникают