Стальные боги - Замиль Ахтар

знают толк в красоте.

Я размышлял о том, что сказала мне Лат, когда мы сюда прибыли. Меня будут обучать посланники Хисти: это армия воинов-дервишей, которые служили только городу, пока племена джиннов, повелевающие ветром, огнем и водой, не послали за мной. Похоже, я носил три маски: Агнеи, Лунары и Вайи. Хотя Вайю я не убивал, его маска слилась с маской Агнеи, когда она его убила. А маска Лунары слилась с моей. По словам Лат, я самый могущественный маг из живущих.

Я понятия не имел, как воспользоваться этой силой. Пока что. И потому сидел и ждал в келье с яркими стенами и замысловатым ковром. Ждал, когда ответят на мою молитву.

Приковылял Кинн.

– Уж этого я не пропущу, – сказал он и уселся рядом, как наседка.

– Быстро ты добрался.

– Если вдруг ты не заметил, я умею летать.

– Я просто потрясен, что ты не заблудился и не украл у кого-нибудь по пути башмаки.

– Я и правда украл туфли, у аланийского принца… – Кинн смущенно прикрыл лицо крылом. – Но кто смог бы устоять перед такой обувью? Мыски его туфель загибаются вверх. Хотел бы я повстречать мудреца, который это придумал!

Я хихикнул.

– Мои сапоги ты уже не украдешь: опоздал. Я их съел.

– Отвратительно! Ты просто отвратителен.

– Ну, не могу сказать, что было вкусно. Я просто хотел выжить.

– Обувь – это дар Лат. Как ты смеешь оправдывать свое преступление?

Мы еще немного поболтали.

Эпилог. Сади

В предсмертных снах я слышала рыдания Кевы. Он был напуган. И с каждой слезой его чувства вливались мне в душу. Я пробовала его любовь, как мед, стекающий с ложки. Его горе водоворотом влекло меня в темное море. Потом его гнев обжег меня, как взорвавшаяся звезда.

Я тоже боялась. Я не молилась с самого детства и мало задумывалась о том, куда после смерти пойдет душа. Сказать по правде, я не верила в загробную жизнь, как и вообще в то, что когда-нибудь умру. И, даже если Лат была настоящей, я никогда не нуждалась в ней – до того дня, когда меня решили забросать камнями.

Барзак, куда после смерти попадают все души, оказался не таким, как я его себе представляла. Святая заговорила со мной, пока я лежала в водяном пузыре, который парил над миром. Не над одним, а над бесконечным каскадом миров. Из всех этих миров души плыли в Барзак и обратно, как пузыри всплывают на поверхности моря.

Святая сказала мне, что я вернусь, хочу я этого или нет. Что я уже возвращалась тысячу и один раз и каждый раз в другой мир, новой каплей, но на сей раз вернусь в тот же. Я буду жить в том же теле, с теми же воспоминаниями и заботами. Я не соединюсь с качающимся бесформенным морем, которое мерцало и бурлило в небе над Барзаком. Святая рассказала мне о нашей победе, о завоевании Костани, но ничего не говорила о Кеве.

Тогда появилась полоска красного света. Она покачивалась надо мной, как веревка, и уходила в туннель, наполненный светом звезд. И я тянула за эту нить, пока не вырвалась из капли воды и не попала в пылающую дыру. Возникла еще тысяча красных нитей, и каждая шла в своем направлении. Я не понимала, за какую из них тянуть, куда она меня занесет, в какой мир, в какое перерождение.

Пока не услышала рыдания Кевы. Пока его чувства не шевельнулись во мне. Пока его любовь не потянула меня домой.

И я очнулась с металлическим вкусом во рту. Я чувствовала себя как только что выкованный меч. Я находилась в зале со стенами из песчаника, стояла голой перед женщиной, на голове у которой была, подобно короне, восьмиконечная звезда.

– Ты никогда в меня не верила, – сказала она.

Все это ощущалось единым мгновением: мне в голову попал камень Ираклиуса, я умерла, ушла в Барзак, вернулась и вот стою здесь. Все это одно мгновение, промчавшееся сквозь душу.

– Кто ты?

– Та, что вернула тебя обратно.

Ее красные глаза напомнили о золотом павлине с рубиновыми глазами в тронном зале отца.

– Я убивала и была убита, сражаясь за свою страну. А ты лишь старалась сделать так, чтобы мне снова пришлось убивать и умирать ради этого. – Я прикрыла грудь трясущимися руками. – И, вместо того чтобы ждать от меня благодарности, хотя бы дай одежду.

– Я сделаю кое-что получше. – Она указала на два сундука: один – с изящными бронзовыми узорами, другой – простой, деревянный. Прежде чем выйти за дверь, она добавила: – Выбор всегда был за тобой.

Внутри деревянного сундука лежала забадарская кожаная одежда и хлопковое белье, которое идеально мне подошло. Уже одеваясь, я услышала его голос. Кева в смежной комнате разговаривал сам с собой… о башмаках?

Я бросилась из комнаты в зал из песчаника с потолком, достойным гиганта. Куда я попала? Я не стала это обдумывать и толкнула деревянную дверь в комнату, откуда слышался голос Кевы.

При виде его я сразу оттаяла. Он выглядел болезненным и худым, но его объятия были теплее, чем одеяло из конской шкуры в морозный день. Кева сказал, что хочет что-то мне показать, взял за руку и повел вверх по лестнице, на балкон с видом на город, высеченный в горах, – на Зелтурию.

На горизонте темнота предвещала песчаную бурю. Но солнце еще грело мне плечи, а теплый ветер развевал волосы.

– Уедем, – сказала я Кеве.

– Куда?

– На остров Рупат. Есть блинчики с улитками.

Кева усмехнулся.

– Мы далеко от моря.

– Тогда пора в дорогу.

Его светлые волосы совсем истончились и стали похожи на солому. Не стоило настаивать на путешествии, пока к нему не вернутся силы. Я была мертвой, но сейчас я здоровее его. Я ничего не знала о том, что ему пришлось перенести в мое отсутствие и что случилось после того, как его схватил Ираклиус. И все же я не хотела терять ни минуты на прошлое, на все страдания, которые мы пережили. Я уже умерла за свою семью, за свое племя и за страну – и не собиралась умирать снова.

– Я никуда не уеду отсюда, Сади. – Он не смотрел мне в глаза. – Я обещал посвятить себя служению Лат в обмен на твою жизнь.

– Нет, ты уже достаточно послужил. Ты проливал кровь за многих хозяев. Плюнь на