33 визы. Путешествия в разные страны - Юрий Александрович Жуков
Шрифт:
Интервал:
Мы проходим по уютным комнатам и переходам дома поэта, действительно очень похожего на корабль. Кажется, в душе Пабло до сих пор живет угрызение совести по поводу того, что он пренебрег профессией моряка. Стоять бы ему на капитанском мостике брига или клиппера с подзорной трубой в руках и мчаться под парусами в неведомые дали...
Повсюду, куда ни глянь, старые мореходные карты. Целый простенок заняла удивительная коллекция: упрятанные в бутылках модели судов, созданные терпеливыми и ловкими руками отставных моряков. Огромный старинный глобус. И резные фигуры, украшавшие некогда носовую часть парусных кораблей. Они в каждом углу, их хватило бы на целый музей. Одна из них, самая любимая поэтом, изображает горделивую мужественную женщину, смело глядящую в дальние просторы.
Усевшись у камина, украшенного инкрустациями из морской гальки и ракушек, мы за чаем ведем долгий оживленный разговор о многих интереснейших вещах — от особенностей нынешней политической жизни в Латинской Америке до новинок советской литературы, от книги Маргариты Алигер о Чили до предстоящего присуждения международных Ленинских премий — ведь Пабло член жюри, ежегодно присуждающего эти премии, от ленинградской сессии президиума Всемирного Совета Мира — Пабло член президиума — до недавней всеобщей забастовки в Чили.
Этого человека интересует решительно все на свете, но больше всего, естественно, его занимают судьбы Чили и Латинской Америки в целом. Его убеждения всем известны: он коммунист и видит в будущем Латинскую Америку социалистической. Но будущее не придет самой собой, оно требует упорной, самоотверженной борьбы, сплочения широких народных масс, терпеливой, повседневной работы среди рабочих и крестьян. И Пабло справедливо гордится своей партией, партией подлинных революционеров, которые без излишнего словесного шума и треска ведут эту трудную, но благородную работу...
Минувшим летом мы встречались с Пабло на съезде советских писателей — он приехал в Москву, чтобы демонстративно подчеркнуть свою солидарность с литературой Горького и Алексея Толстого, Маяковского и Есенина. «Меня приглашали и на этот съезд и на празднование пятидесятилетия Октября, — говорит он. — Я прикинул: совершить два путешествия подряд за океан в такой короткий срок я не смог бы. Значит, надо было выбирать. Конечно, очень хотелось побывать на пятидесятилетии, — это крупнейшее историческое событие. Но, с другой стороны, если бы я не поехал на съезд писателей, кое-кто из ваших политических противников мог бы ложно это истолковать. «А, — сказали бы они, — смотрите, Пабло Неруда их бойкотирует!» И я решил ехать на съезд...»
Неруда говорит о том, как неистовствуют сейчас враги Советского Союза, всячески пытаясь изобразить дело так, будто у нас в стране осуществляются гонения на прогрессивно мыслящих писателей.
— Дело доходит до того, что ко мне сюда ночью врываются бесцеремонные репортеры с микрофонами и спрашивают: «Что вы думаете об этом деле?» — говорит Пабло. — Я отвечаю им: «Идите к черту!» И они передают эту фразу, записанную на пленку, по радио...
Снова и снова Пабло возвращается к советской литературе, вспоминает о своих московских друзьях и знакомых. Он говорит о потере большого друга — Ильи Григорьевича Эренбурга. Как многое ими совместно прожито и пережито, как многое ими вместе обдумано и переговорено и в Париже, и в Москве, и в Вене, и в Стокгольме, и в Сантьяго — всюду, где сводила их судьба, и на литературном, и на общественном поприще.
Эренбургу очень полюбилась страна Неруды, которую он посетил уже на склоне жизни, — она напомнила ему Францию, в которой он прожил много лет. С Пабло его связывали десятилетия товарищеских отношений, общность литературных интересов, совместное участие в борьбе за мир...
Разговор опять переходит на политические темы. Пабло Неруда активно участвует в партийной жизни, он в курсе всех важнейших политических событий не только Чили, но и всей Латинской Америки.
Небо уже потемнело, когда мы прощались с Пабло и Матильдой. До отлета нашего «летучего голландца» в Европу оставались считанные часы, а дорога до Сантьяго была дальняя. Пабло вышел к калитке нас проводить. Все усиливавшийся резкий, порывистый ветер с океана раскачивал позеленевший колокол, и он жалобно позвякивал. Его звон тонул в реве и свисте океана, огромные волны дробились о камни в трех шагах от дома поэта. Все дрожало. Казалось, происходит землетрясение. Я услышал спокойный, мягкий голос Пабло:
— Штормит... Ну что ж, это привычная для нас погода. Как в повседневной жизни, так и в политике. Между прочим, под эту музыку лучше работается...
Мы попрощались. Боровский нетерпеливо нажал на стартер, и наш «мерседес» с ревом устремился на восток. Мы мчались сквозь густой непроницаемый мрак. Глухая беспокойная ночь висела над бывшей «Долиной рая», с которой Россию познакомили сто лет назад ее неутомимые моряки, бросавшие якорь во время своих кругосветных переходов на парусных судах из Кронштадта во Владивосток. Я неотступно думал о судьбах этого ограбленного рая, о событиях, свидетелями которых мы были, о людях, с которыми нам довелось познакомиться в эти дни, таких интересных и разных.
Пылкий политический трибун Сальвадор Альенде и тихий упорный крестьянский вожак Хосе Кубильо из деревни Пальмелья; умный, спокойный руководящий деятель компартии Оскар Астудильо и улыбчивый интеллигентный рабочий медного рудника на горе Эль Теньенте Хосе Диас Саладиес, мечтавший стать агрономом и вынужденный подбивать железнодорожные шпалы, изучая на досуге историю цивилизации; пятидесятилетний грузчик из Вальпараисо Карлос Лопес, без колебаний оставляющий такую драгоценную для него работу в час всеобщей забастовки, и виднейший латиноамериканский поэт наших дней Пабло Неруда, который столь активно участвует в жизни и борьбе своего народа...
Какие великолепные, самобытные характеры, какой изумительный человеческий материал! О каждом из них можно было бы написать захватывающую книгу, и любой из них заслуживает это. И какая-то горчинка щемит в душе: опять жизнь пронесла мимо тебя сотню благодарнейших сюжетов, и не хватает ни времени, ни сил, чтобы воспользоваться ими так, как они этого заслуживают. Что ж, быть может, эти беглые несовершенные записи пригодятся в будущем тому, более счастливому литератору, которому выпадет удача — не спеша и глубоко заниматься темой Чили.
Итак, до свиданья, Чили, здравствуй снова, Москва!
Июнь 1968 года
ДАМА ИЗ
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!