33 визы. Путешествия в разные страны - Юрий Александрович Жуков

голод и холод — выдержат ли эти трудности иностранцы, привыкшие к иному образу жизни, сумеют ли они приспособиться к непривычной обстановке? Предстоял суровый экзамен: пролетариям-интернационалистам надо было пройти проверку на стойкость не путем подписания резолюций или проведения манифестаций, — им надлежало сломать свою привычную, устоявшуюся жизнь и уехать в далекую, поистине дикую в те времена Сибирь, чтобы там жить и работать.

«Я — за, — пишет Ленин Мартенсу, — если американские рабочие и колонисты вообще будут привозить с собой:

1) продовольствие на два года (Вы пишете, что это бывало, значит, возможно);

2) одежду на тот же срок;

3) орудия труда.

1-е и (2‑е) важнее всего... Если будет 1‑е, я согласен всячески поддержать.

Чтобы ускорить, изготовьте тотчас проект постановления СТО и внесите сегодня (если успеете до 3‑х часов), сегодня же в СТО, в 6 час. — решим...»[10]

В тот же день, 22 июня, Совет Труда и Обороны под председательством Ленина принял постановление — немедленно командировать Рутгерса и 12—15 его сотрудников на Урал и в Кузнецкий бассейн «для выяснения на месте предприятий и источников сырья, которые могут быть предоставлены американской промышленной эмиграции, и необходимых для этого условий».

Как видим, имелась в виду прежде всего промышленная эмиграция в Советскую Россию из Америки, откуда в ту пору был особенно велик наплыв желающих принять участие в нашей стройке. Между прочим, и сам Рутгерс, голландец, попал к нам из Соединенных Штатов после того, как успел поработать в Индонезии, а добирался он в Москву через Японию и Владивосток, причем ему трижды пришлось с величайшими трудностями и опасностями пересекать фронты гражданской войны.

Но ехали к нам отнюдь не только из Америки. Я уже упоминал в одной из предыдущих глав, как жарким летом 1921 года, когда я добирался с семьей с Дальнего Востока на Украину, в одной теплушке с нами ехала целая группа австралийцев. Мое воображение подростка было подавлено огромными железными сундуками с рабочим инструментом, продовольствием и снаряжением, которое везли с собой эти молодые ребята, одетые в прочную полувоенную одежду. Они, следуя советам, полученным из Москвы, собирались в дальнее путешествие словно в полярную экспедицию и не прогадали; между прочим, они охотно подкармливали своими бисквитами и сгущенным молоком все обильное детское население нашей скрипучей теплушки...

Как явствует из документов, хранящихся в архивах Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, многочисленные заявления иностранных рабочих и инженеров с предложением своих услуг стали поступать в адрес Советского правительства уже в 1920 году. В конце 1920 — начале 1921 года к нам только через Либаву прибыли из одной лишь Америки свыше 16 000 эмигрантов. Мысль, высказанная голландским инженером-коммунистом Рутгерсом, несла в себе зерно принципиально новой идеи: добровольцы трудового фронта, стекавшиеся в Советскую Россию со всех концов земного шара, должны были целиком взять на себя выполнение большой и необычайно ответственной конкретной миссии — создать очаг индустриализации в сердце Сибири.

Одновременно они брались за восстановление крупнейшего по тем временам металлургического завода на севере Урала — в Надеждинске. Имелось в виду в дальнейшем соединить воедино Урал и Кузбасс — Рутгерсу и его друзьям виделся в мечтах гигантский, еще невиданный комбинат угля и стали. Но время для осуществления этой идеи еще не пришло — за нее советский народ смог приняться лишь в тридцатых годах, а тогда силенок еще не хватало, и участникам «Автономной индустриальной колонии Кузбасс», как назвали иностранные добровольцы свое предприятие, предстояло довольствоваться более скромными, но по тем временам очень важными задачами.

Волнующая и малоизвестная у нас летопись этой «Автономной индустриальной колонии» подробно и обстоятельно изложена в книжке «Молодой гвардии» о Себальде Рутгерсе, написанной просто и безыскусственно двумя непрофессиональными авторами: дочерью Рутгерса Гертрудой Тринчер и Карлом Тринчером, ее мужем. Я не буду пересказывать то, что можно прочесть у них, — это грозило бы увести далеко в сторону от нашей встречи с Марселлой Фис. Но ведь именно Себальд Рутгерс был повинен в том, что ее родители оказались в 1922 году в Кузбассе, а сама она родилась не в Амстердаме, а в Тайнинке, под Москвой.

Кстати сказать, Фисы остались ближайшими друзьями Себальда до последних дней его жизни, а умер он совсем недавно — в 1964 году, прожив долгую и трудную, полную забот, но счастливую жизнь: в СССР проработал до 1938 года, затем вернулся в Голландию, в годы войны участвовал в движении Сопротивления фашизму, потом до конца дней своих был активным общественным деятелем, не раз приезжал в нашу страну, писал о ней...

Забегая вперед, отмечу, что мама Марселлы, с которой мы все же успели встретиться в Гарлеме перед отъездом из Голландии, сказала нам, что повествование Гертруды и Карла Тринчер весьма правдиво, что жизнь и борьба колонистов в Кемерово действительно были неимоверно трудными и сложными, но в то же время увлекательными. Она напомнила, что Ленин, хорошо знавший суровую Сибирь и те дополнительные трудности, которые возникли там в результате разрухи, заранее предупреждал об этом Себальда Рутгерса и его друзей. Это он сформулировал поистине суровый и проникнутый духом партийной активности проект подписки, которую должен был дать каждый иностранный рабочий, решаясь ехать в Советскую Россию:

«1.Мы обязуемся провести это и коллективно отвечаем за то, чтобы ехали в Россию только люди, способные и готовые сознательно вынести ряд тяжелых лишений, неизбежно связанных с восстановлением промышленности в стране, весьма отсталой и неслыханно разоренной.

2. Едущие в Россию обязуются работать с максимальным напряжением и наибольшей производительностью труда и дисциплиной, превышающими капиталистическую норму, ибо иначе опередить капитализм и даже догнать его Россия не в состоянии.

3. Обязуемся все случаи конфликтов без изъятия, какого бы рода эти конфликты ни были, передавать на окончательное решение высшей Соввласти России и добросовестно выполнять все ее решения.

4. Обязуемся не забывать крайнюю нервность голодных и измученных русских рабочих и крестьян вокруг нашего дела и всячески помогать им, чтобы создать дружные отношения, чтобы победить недоверие и зависть»[11].

Вот такую подписку и дали, наравне с прочими добровольцами, молодожены Коос и Нелл Фис из Амстердама, готовясь к отъезду на пароходе «Варшава» в далекую и неведомую Советскую страну. Они были молоды и жизнерадостны, в это лето 1922 года ему исполнилось двадцать шесть лет, она была моложе.

Коос только что защитил свой инженерный диплом. Правда, к защите ему пришлось готовиться в несколько необычных обстоятельствах: его упрятали в тюрьму за отказ служить в колониальной армии Голландии. В политике Коос по существу едва начинал разбираться.