Избранные письма. 1854–1891 - Константин Николаевич Леонтьев

Здесь летом было довольно много посетителей хорошего общества, и соседи есть очень приятные. Изредка раскачиваюсь, влезу с трудом в экипаж и поеду. Говорю там, говорю до полусмерти и так рад опять своему домашнему глубокому безмолвию. Варя беременна, на сносе. Я всякий раз боюсь за нее и за себя. Умри она – едва ли можно будет без нее жить семьей. И Лизавета Павловна ее сильно полюбила: «Варуся! Варуся милая!» – так она ее зовет.

Без нее мы оба в доме с тоски помрем; а к новой – разве старому человеку легко привязаться? Как бы в случае несчастия не пришлось в скит уйти, а Лизавету Павловну особо в Козельске устроить. Невольно приходят такие мысли по мере того, как приближается срок родить ей! Помилуй Боже! Впрочем, и то сказать, Бог знает, что лучше для всех нас!

Посылаю Вам довольно удачный портрет мой. Берегите его, он, вероятно, последний, ибо, если бы я долго еще прожил, то очень дряхлым я себя снимать не позволю. Что за охота! Видел я недавно портреты Дарвина6, Пирогова7 и А. Н. Островского в последние годы их жизни. Ну, что за гадость! Чистые орангутанги… Кому это нужно – не понимаю. <…>

Впервые опубликовано в журнале: «Русское обозрение». 1897, май. С. 412–420.

1 «La Russie et l' É glise Universelle» — cм. коммент. 4 к письму 203.

2 «Новое время» — издававшаяся в Петербурге в 1868 по 1917 г. ежедневная газета. В 1876–1912 гг. редактором-издателем был А. С. Суворин, переориентировавший ее с либерального на консервативное направление.

3 …при новом государе. – Т. е. Александре III.

4 Александр Николаевич Пыпин (1833–1904) – исследователь русской литературы, фольклора и общественности. Двоюродный брат Н. Г. Чернышевского. Профессор Петербургского университета. Был избран членом Академии наук, но не утвержден из-за противодействия министра внутренних дел гр. Д. А. Толстого. Сотрудничал в журналах «Отечественные записки» и «Современник». Ближайший сотрудник и член редакции «Вестника Европы». Автор около 1200 работ.

5 Стефан Стамбулов (1854–1895) – болгарский государственный деятель. Участвовал добровольцем в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Президент палаты депутатов. После свержения князя Александра Баттенбергского – регент. Отстаивал независимость Болгарии от России и установил деспотическое правление. После избрания болгарским князем Фердинанда Кобурга – премьер-министр. В 1894 г. народное возмущение заставило его уйти в отставку. Убит террористами.

6 Чарльз Дарвин (1809–1882) – английский ученый-естествоиспытатель. Автор теории естественного отбора.

7 Николай Иванович Пирогов (1810–1881) – врач, специалист по военно-полевой хирургии. Профессор Петербургской медико-хирургической академии. Руководил медицинской службой во время Севастопольской обороны 1854–1855 гг.

205. Н. А. Уманову

27 августа 1889 г., Оптина Пустынь

Уманов! Как это Вам не стыдно, Вы как женщина! Второстепенные соображения для Вас важнее главных. Разве это можно перестать совсем писать ко мне оттого, что совестно – долго не писали! Мне так объяснил Александров причину Вашего молчания. Если чувствуете себя неправым, давно бы сказали для формы 2–3 слова извинения, и кончено! Я говорю «для формы», потому что сам я, как видите, вовсе на Вас не обижаюсь за это, а только не могу не порицать строго Вашей русской невыдержки… Больше одного года не устояло со мною Ваше доброе, искреннее ко мне чувство! Помните, голубчик, что некоторое тонкое понуждение воли необходимо во всем – и в вере, и в любви, а не в одной работе или науке. Нельзя делать все только по влечению, с этим далеко в жизни не уйдешь. Положим, что Вы еще молоды, а Петр Евгеньевич1, который много старше Вас, сделал со мной еще хуже: тот вовсе не ответил мне на мое первое отсюда письмо и тоже укоряет себя (как слышно); и тоже ни с места; но из этого не следует, что Вы оправданы дурным примером старшего. «Возлюби ближнего твоего и возненавидь грехи его!» Петр Евгеньевич человек благородный, добрый, великодушный, способный на рыцарский поступок, притом же ума из ряда вон выходящего, но у него, так же как и у Вас, «психический ритм» слишком быстр. Надо это помнить и бороться противу этого. Выравнивать немного душу свою; признаюсь Вам для пользы Вашей, что я в Ваши годы сам был таков, но рано понял это и рано стал ненавидеть в себе эту неровность и годам к 30 много, очень много исправился. Иначе посмотрите, какие выходят крайности: с начала нашей разлуки никто из товарищей Ваших так часто и так много мне не писал, как Вы. Прошел только год – и я не существую уже для Вас. А Кристи, Фудель и Александров у меня не только были здесь в течение 2-х лет по два раза, но и никогда не прекращают со мной переписку.

Я понял бы это, если бы Вы переменили вообще образ мыслей, как бы сохраняя прежнее со мной единомыслие, лично бы за что-нибудь отступились бы от меня. Все это в порядке вещей; но – зря! Это ужасно, когда подумаешь, сколько людей в России способны так всем пренебрегать, все запускать, перед всякими мелочами останавливаться (вроде – «давно не писал, стыдно!»). Александров сказал мне еще, будто Вы находите, что из провинции не о чем писать! Ну, голубчик мой, это еще хуже! Исправьтесь, исправьтесь, ИСПРАВЬТЕСЬ!

Неужели только и жизнь, что ходить из редакции в редакцию впечатлеваться постоянно не одной действительностью, а передовыми статьями и фельетонами?

Послушайте, знаете, сколько я счетом годов прожил в столицах из 58-ми лет моих? Сейчас сочту: оставим раннее детство, но с 14 лет до 18 (4 года) я учился в Калуге, от 18 до 23 (5 лет) проживал только зимы в Москве, студентом. Начиная с осени 54 года и до осени 57 я был в Крыму военным врачом (сам не хотел брать место в Москве). С 61 до конца 63 прожил (и то с перерывами) в Петербурге, а потом, от 63 до 74-го – 11 лет, – в Турции, большею частию по разным провинциям, на Афоне и в Царьграде… Потом, с 74 по 81, опять туда-сюда и только последние 6 лет, от 81 до 87, подряд в Москве. Значит, всего на 58 лет не более 11–12 полных годов в Москве и Петербурге! А что, я разве глупее от этого? Надо, во-первых, в себе самом носить идеалы, хранить их, независимо от среды. Во-вторых, надо делать все возможное, чтобы находить жизнь везде. Да, везде она, так или иначе, интересна, а тем более в русской