Война империй. Тайная история борьбы Англии против России - Андрей Медведев

В Кашгаре уже распространились слухи о поездке переодетого русского офицера. И каждого приезжего проверяли с особым пристрастием. Но у Валиханова не возникло проблем с тем, чтобы доказать, что он свой, мусульманин, а не какой-то там русский. И 1 октября 1858 года караван вступил в Кашгар. Но и тут всех купцов снова принялись допрашивать, спрашивали о пути следования и составе каравана. Спрашивали, что везут и кто контрагент. Валиханов вел себя как заправский купец, торговался, ругался, веселился — и собирал нужную информацию. Впервые со времен Мехди Рафаилова в Кашгаре оказался российский разведчик. Валиханов в Кашгарии прожил полгода. Он перезнакомился со всей местной знатью, с учеными, теологами. Разведчик писал:

«Что касается до моих действий, то я во время пребывания в Кашгаре старался всеми мерами собрать возможно (более) точные сведения о крае, особенно о политическом состоянии Малой Бухарии (то есть Восточного Туркестана. — Прим. авт.), для чего заводил знакомства с лицами всех наций, сословий и партий, и сведения, полученные от одного, сверял с показаниями другого; сверх того я имел случай приобрести несколько исторических книг, относящихся к периоду владычества ходжей, и пользовался дружбой ученых ахундов… Имея постоянные и короткие сношения с кокандцами, я получил много данных о состоянии этого ханства и особенно о последних событиях, имевших последствием падение хана Худояра»[199].

Он оставил удивительно интересные сведения о жизни этого закрытого региона, который сами кашгарцы называли Алтышахар — Шесть городов. Это нынешние Аксу, Жанашар, Кашгар, Хотан, Кушар в Китае и город Жаркент (тогда его называли Яркенд) на территории Казахстана. Например, он писал о местных традициях и нравах, о том, что кашгарцы совершенно легко позволяют себе разного рода запрещенные исламом излишества.

«Замечательно также одно уклонение от мусульманских обычаев — это временные браки; тем более замечательно, что кашгарцы сунниты ханифического учения, которым временные браки не позволены.

Временные браки господствуют в области Шести городов, которые посещаются иностранцами, а на востоке от Кучи обычай этот вывелся, потому что они не посещаются иностранными караванами. Условие этих браков немногосложно: от мужа требуется одевать и кормить свою жену. В Хотане для того, чтобы приобрести жену, нужно сделать расходы на 1 руб. 50 коп. серебром на наши деньги. В Яркенде есть особенный базар, где можно встретить женщин, ищущих замужества, и заключить условие; в Аксу и Турфане дороже.

Магомет, исключив женщин из общества и запретив вино, думал гарантировать нравственность своей паствы, но из этого источника проистек разврат гораздо сильнейший. Мусульмане вино заменили опьяняющими курениями и экстрактами, которые действуют более разрушительно, чем вино.

Среднеазиатцы для того, чтобы подгулять, употребляют хашиш, опиум и кокнар, сок из нарезанных маковых головок. Люди, подверженные страсти к употреблению этих вещей, составляют многочисленное бесполезное сословие — бэнги.

Губительная страсть к одуряющим экстрактам соединяется с физическим расслаблением и особенного рода сумасшествием. Бэнги из низкого сословия делаются для прокормления себя дервишами и живут подаянием. В Кашгаре чрезвычайно много записных бэнги, и весь простой народ употребляет хашиш. Чиновники, подражая китайцам, пьют вино и курят опиум по китайскому способу. Употребление вина и бузы в Кашгаре не преследуется правительством.

Китайцы содержат питейные лавочки, а вне города в нескольких местах устроены заводы для приготовления бузы. Таверны с бузой постоянно полны посетителями. Иностранцы, живущие в Кашгаре, пользуясь свободою местных нравов, необузданно предаются разврату, потому что для них, привыкших к постоянному страху деспотического абсолютизма своих владетелей, вино и женщины имеют особенную заманчивость».

В советской исторической научной и художественной литературе обычно было принято судьбу Валиханова описывать как печальную и даже трагическую. Не оцененный. Не признанный. Униженный чванством царских чиновников. Что, конечно, неправда. Да, по возвращении домой из Кашгарии он тяжело заболел. Сказались и усталость, и нервное напряжение — шутка ли, полгода жить там, где в случае разоблачения твоей головой украсят пирамиду из других отрубленных голов. И не стоит думать, что было Валиханову очень легко, раз он знал восточные языки с рождения. Потому что он уже привык говорить, писать и думать по-русски. Он долго хворал, но в начале 1860 года его вызвали в столицу по приказу Сухозанета. Его встречали торжественно, как офицера, героя и путешественника. По личному распоряжению императора Александра он был награжден орденом Святого Владимира, повышен в чине до штабс-ротмистра и оставлен служить в Генеральном штабе, где он составлял и редактировал карты Средней Азии и Восточного Туркестана, а также в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел.

Валиханов в это время проявил себя как великий ученый-востоковед. Он первым в мире ввел в научный оборот кашгарские рукописи «Тазкира-йи Богра хан», «Тазкира-йи ходжаган». Он общался со столичной интеллектуальной элитой — дипломатами, публицистами, учеными, встречался с Достоевским, среди его петербургских друзей были поэты Майков и Полонский. Это общество, конечно, повлияло на его мировоззрение, Валиханов был, как сейчас сказали бы, сторонником либеральных ценностей. Хотя при этом и патриотом России. Тогда и такое было возможно. Он, по одной из версий, даже сотрудничал с Герценом, и во всяком случае на страницах «Колокола» публиковались статьи о казахской степи, автором которых предположительно был Валиханов.

Он был вынужден покинуть столицу — климат плохо влиял на его здоровье. Попытался участвовать в выборах на должность старшего султана Атбасарского округа, но омские власти отклонили кандидатуру Валиханова. В годы СССР обычно писали, что причиной была боязнь чиновников, что такой образованный султан-правитель станет слишком влиятельным в степи. Возможно, и так, но, видимо, была и еще одна причина — многие знали, что Валиханов в столице общался с членами общества «Земля и воля» и других околореволюционных кружков. Впрочем, он не обиделся и продолжил работать в аппарате губернатора. В это время он пишет несколько работ, среди них «Записка о судебной реформе» и «О мусульманах в Степи». Последняя работа заслуживает особого внимания. Там Чокан Валиханов очень точно определил, словно заглянув на полтора века вперед, опасность радикализации ислама в Центральной Азии. Это как раз то, с чем сегодня столкнулись правительства азиатских государств. И России, кстати, тоже. Причем к исламу мусульманин по происхождению Валиханов относился довольно критически и скептически, видя в нем опасный потенциал. Видя в нем содержание, которое при определенных условиях может оказаться взрывоопасным. Порой буквально.

«Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Между киргизами еще много таких, которые не знают и имени Магомета, и наши шаманы во многих местах Степи еще не утратили своего значения. У нас в Степи теперь период двоеверия, как было на Руси во времена преподобного Нестора. Наши книжники так же энергически, как книжники Древней Руси, преследуют свою народную старину. Наши предания, эпосы, юридические и судебные обычаи они заклеймили позорным именем войлочной книги [киiз-кiтап; по казахскому преданию, раньше существовали старинные тексты, писанные на войлоке], а наши языческие обряды, игры и торжества они называют не иначе как бесовскими. Под влиянием татарских мулл, среднеазиатских ишанов и своих прозелитов нового учения народность наша все более и более принимает общемусульманский тип. Некоторые султаны и богатые киргизы запирают жен своих в отдельные юрты, как в гарем. Набожные киргизы начинают ездить в Мекку, а бояны наши вместо народных былин поют мусульманские апокрифы, переложенные в народные стихи. Вообще, киргизскому народу предстоит гибельная перспектива достигнуть европейской цивилизации не иначе, как пройдя через татарский период, как русские прошли через период византийский.