Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

ответить на ваше сегодняшнее милостивое письмо. Завтра едва ли еще буду в силах явиться к вам; быть может, послезавтра. В последние дни я много страдал и даже вдвойне, так как не в состоянии был удовлетворить своего искреннего желания – посвящать вам как можно больше времени. Надеюсь, однако, в продолжение весны и лета наверстать потерянное (вследствие моей болезни).

Вашего императорского высочества покорнейший слуга

Людвиг ван Бетховен.

Ваше императорское высочество!

Видимо, вы не играете у князя Лобковича, но только проводите там ваш вечер; поэтому завтра в 5 часов вечера буду иметь честь явиться к вашим услугам.

Вашего императорского высочества преданнейший

Людвиг ван Бетховен.

Ваше императорское высочество!

Переписчик может начать последнюю часть завтра рано утром; так как я сам занят одновременно многими другими работами, то не спешил с последнею частью просто ради порядка. Тем более, что я должен писать ее, приноравливаясь преимущественно к игре Роде. У нас в финалах имеются довольно шумные пассажи, но это не понравилось Р., меня это немного смутило. Во всяком случае, во вторник все пойдет отлично. Беру на себя смелость выразить сомнение относительно возможности посещения вашего импер. высочества сегодня вечером, несмотря на всю мою ревность к службе. Зато буду завтра до полудня и завтра после полудня, чтобы осуществить все намерения моего высокого ученика.

Вашего императорского высочества покорнейший Людвиг ван Бетховен.

Ваше императорское высочество!

Прошу прощения, если сегодня не буду иметь чести явиться к вашим услугам, некоторые непредвиденные обстоятельства препятствуют этому, но завтра вечером воспользуюсь вашей милостью и возьму на себя смелость явиться к вам.

Вашего императорского высочества вернейший покорнейший слуга Бетховен.

Ваше императорское высочество!

Лишь только вышел я вчера из дома, как принесли ваше милостивое письмо, что касается моей болезни, то она видимо без изменения, тем более что на нее влияют также нравственные причины, от которых я кажется избавлюсь не скоро. Все это тяготит, тем более что я лишен чьей-либо поддержки и принужден сам измышлять средства к этому. Скажу более: в наши дни, видимо, ничто никого не обязывает – ни слово, ни честь, ни документ. Что же касается моих занятий, то с одной частью их я уже покончил и даже без вашего милостивого приглашения был бы у вас сегодня в обычный час, относительно Роде прошу в. имп. в. оказать милость и приказать прислать мне через подателя сего партию, которую я пошлю ему с billet doux. Посылка партии не будет ему неприятна. Ну, конечно, нет! В крайнем случае, можно поправить дело, попросив у него извинение в том. Угодно ли вам, чтобы я явился сегодня вечером, как всегда, в 5 часов или в. и. в. укажет другое время; моей заботой будет, по обыкновению, самое точное исполнение ваших желаний.

Вашего императорского высочества покорнейший слуга

Людвиг ван Бетховен.

Ваше императорское высочество!

Честь имею сообщить вам о своем приезде в Баден, где хотя еще мало публики, но обильное богатство поразительных красот природы. Если я в чем-нибудь ошибался или ошибаюсь, то будьте ко мне снисходительны, так как целый ряд ужасных неприятностей чуть не свел меня с ума. Я уверен, что величественные красоты природы, прелестные окрестности скоро восстановят мои силы, и я вдвойне буду спокоен, ибо мое пребывание здесь угодно в. и. в. Как бы я хотел видеть вас скорее в полном здоровье! Таково мое искреннее желание; меня глубоко огорчает, что как раз теперь я не могу и не смею хоть сколько-нибудь помочь своим искусством вашему выздоровлению, вашему настроению; только богиня Хигеа может сделать это, а я ведь лишь несчастный смертный, свидетельствующий в. и. в. свое почтение и надеющийся быть вскоре близ вас.

Вашего императорского высочества покорнейший вернейший слуга Людвиг ван Бетховен.

Баден, 27 мая 1813 г.

На эту последнюю записку композитор получил 7 июня такой ответ:

Любезный Бетховен! С большим удовольствием узнал я из письма вашего, полученного 27-го прошлого месяца, о вашем приезде в любезный мне Баден и надеюсь увидать вас завтра утром у себя, если время позволит вам; пребывание здесь в течение нескольких дней подействовало на здоровье мое так благотворно, что могу, без ущерба для него, заниматься музыкой. Если жизнь в этой прекрасной и здоровой местности окажет на вас такое же действие, то цель, которую я имел, отыскивая для вас квартиру, будет вполне достигнута. Ваш друг

Рудольф.

Вообще, ответы эрцгерцога были полны любезности и уважения к своему гениальному учителю, например по случаю музыкального вечера у Лобковича, где участвовал знаменитый скрипач Роде, эрцгерцог пишет композитору:

Любезный Бетховен! Послезавтра, в четверг, у князя Лобковича будут вновь играть, и я должен там повторить с Роде сонату. Если ваше здоровье и ваши занятия позволяют, то я хотел бы видеть вас завтра у себя, чтобы проиграть сонату. Если Роде желает проиграть сначала скрипичную партию, то дайте мне знать, чтобы я мог ему послать ее, а также придете ли и когда можете быть у меня завтра.

Ваш друг Рудольф.

Конечно, не менее любезно было обращение к композитору камергера эрцгерцога, принимавшего охотно не только своего наставника, но и всех его друзей, которых композитор хотел ввести в музыкальные собрания эрцгерцога; по случаю одного такого собрания в 1811 г. камергер Швейгер писал Бетховену:

Я пригласил уже Дорнера, с разрешения эрцгерцога; он должен будет перевертывать страницы эрцгерцогу. Вашему другу Глейхенштейну тоже найдется местечко, которое он разделит с нами. Эрцгерцог чувствует себя так же, как вчера, и рад сегодняшнему вечеру, как и ваш друг Швейгер.

Наиболее частые посещения композитором эрцгерцога относятся к периодам наименее интенсивной творческой работы, когда бездеятельная муза предоставила Бетховену свободно располагать временем для усиленных занятий с августейшим учеником, либо для продолжительных прогулок, чтения и развлечения в кругу приятелей. К таким периодам относится лето 1813 года, проведенное в Бадене, в прелестном городке близ Вены, среди живописных лесистых гор, виноградников, вблизи минеральных ванн, которыми ранее здесь пользовался также Моцарт. Перед отъездом на дачу он пишет Андреасу Штейну, известному фабриканту роялей, отцу своих друзей, Фердинанда Штейна и Нанетты Штрейхер:

Любезный Штейн!

За жалкое пианино в Бадене требуют 34 фл. в месяц. По-моему, это значит выбросить деньги за окно. Все устроилось бы, если бы вы могли обойтись лишь одним слугою! Конечно, я заплатил бы ему!

Да, взять матрацы! Подложив их на солому, я думаю можно было бы доставить мой инструмент исправно в Баден. Сообщите, пожалуйста, ваше мнение; 13-го с.