Камень Грёз - Кэролайн Дж. Черри

всем мире и даже во владениях Смерти. Она раскинулась меж холмами, достигая самого моря и повсюду отбрасывая тень, от Керберна к северу. И тени коней шевелились в ней, посверкивали копья и доспехи.

Он никогда не чувствовал себя таким уязвимым, как на этом холме, где расстояния не значили ничего, и он был так же видим для этой тьмы, как сам наблюдал ее. Камень жег пронизывающим холодом, и Аодан замер, задрожав. Любовь, долг и все остальное казались мелочью по сравнению с этой громадиной. Холмы лежали разбитые, выдав все тайны своих подножий, деревья были порублены, ни единой травинки не осталось стоять в этой тьме.

– Нам нужно вперед, – повелел он Аодану, хотя многоликий страх, обуявший его, говорил ему другое. – Нас догоняют – вперед!

«Ты погибнешь», – сомнения нахлынули на него.

И внимание, которое он едва замечал на себе, вдруг превратилось в пристальный взор.

«Вот, – промолвило что-то, – он здесь»; и холмы откликнулись эхом. Он содрогнулся, и кости его заныли, и он оглянулся в надежде на отступление, и Аодан начал разворачиваться.

«Нет», – вскричал он тогда, и эльфийский скакун повернул на запад и продолжил свой путь в темнеющем ветре. Казалось, его плоть разрывают на клочки. И его окликали по имени то сзади, то спереди, но это имя было лишь частью его. Они набрасывались на него с оружием, но враги казались ему лишь тенями – железо приносило боль, но не могло ранить его. Дроу мучили его своей холодной силой: они называли Аодана и Арафель, и от каждого имени камень разгорался все жарче, пока не осталось лишь одно желание – выбросить его, чтобы обрести облегчение от боли.

Но тогда зазвучал другой голос. Он не разобрал слов, но они напомнили ему о жизни.

«Киран, – пел ветер, – Киран Калан, что ты здесь делаешь один?»

И он мчался дальше. И вскоре издалека до него донеслись крики чаек.

– Это едет твой брат, – спокойно прошептала тень; и Донкад, скорее, тело, принадлежавшее Донкаду, оторвало взгляд от долины. Мало что сохранилось от этого имени и человека, но какие-то остатки вспомнили родство, и дрожь охватила плоть; в нем бродил еще страх, хотя он не помнил, перед чем, и зависть, и сожаление.

«Она все еще ведет его, – промолвил Далъет. – И в иных мирах она делает многое. Но они бессильны против нас, король людей. Я имею в виду драконов. Идем, сразимся с ними».

«Мой племянник, – вспомнил Донкад причину своего страха, поняв вдруг, что идут они не в том направлении, с которого начинали, и темный советчик говорил ему совсем о другом, когда он впервые впустил его внутрь. – О боги, что ты наделал?»

«О, мой сладкий, поздно вопрошать, не так ли? Ты должен встретиться с ним. Подумай, подумай, как назвать его, – думай о нем и покажи мне это».

Враг наступал. Войска двигались медленно, будучи слишком многочисленными и присутствуя не только в этом мире, но и в иных. Они разделялись на мелкие отряды, которые стремительно распространялись, как могут двигаться лишь существа, лишенные возможности пересекать границы миров: одни мчались на юг осаждать Дру в его крепости, другие во главе с Ан Бегом ринулись на Кер Велл – но их число было ничтожно по сравнению с тем, что оставалось. Они пересекли Керберн, и многие пошли на дно, быстро переместившись в темные владения Смерти, – но и это была лишь часть гигантского войска.

Двое юношей взошли на холм рядом с Кер Донном – один был белокур, другой темноволос, а холм был полым внутри и сулил неведомое.

«Теперь тебе нечего бояться, – промолвил голос. – Ты сам такой же Ши, как и он, ты стар, как мир, и страшнее самой Смерти».

И братья обнялись за палаткой короля при Дун-на-Хейвине. Но теперь он сам был королем, а брат – там, за стройными рядами войск.

«Ан Бег сослужил тебе добрую службу, – нашептывал темный Ши. – Кер Велл сам пришел к нам, нам не надо искать его. Остальные схоронились там, где люди никогда не нашли бы их, но мы найдем. Союзница твоего брата – ее зовут Арафель. Запомни ее имя. Она покровительствует этому прибежищу, но мы захватим его. И ей придется растаять».

Видения Донкада померкли: на память ему пришли другие, темные силы, заточенные в холмах, – холодная и бессердечная ненависть эльфов, укрощенная чарами, ненависть к людям и ко всем их делам.

И то, что было Донкадом, исчезло, затерялось до неузнаваемости и поблекло, и скакуны предстали перед ним в каком-то ином свете. Некоторые из приближенных попробовали бежать, но были убиты, и новые добровольцы не последовали их примеру. Многие из его людей хотели лишь одного – быть убийцами – мучить и не испытывать боли. Брендан был одним из них – сенешаль Донна, другой был Геннон, а третий – Вулф – новый господин Бана, убивший предыдущего. Они обрели спокойствие и холодную точность эльфов, они стали красивыми, но ни один человек не осмеливался взглянуть им в глаза.

Далъет теперь открыто взирал на мир – он улыбался губами Донкада, а черная лошадь – фиатас с переменчивым обликом – неслась вперед, и ни один конь не мог с ней сравниться. Он обнажил свой отравленный меч.

– Я знаю, почему вы пришли, – сказал Барк – незнакомый, но так напоминавший им собственного Барка, когда они сели за его стол во дворе под деревом, – и я знаю на что вы надеетесь, госпожа. Ты спросишь меня – видел ли я его, и я скажу тебе – нет. И все это слишком просто. Я скажу тебе, чтобы ты не ходила туда, но ты не послушаешься меня. Ты просто не сможешь послушать. Удача с тобой. Она лежит на всем твоем доме. И против этого я бессилен. Я живу, как и вы. И более я ничего не скажу.

– Загадки, – ответила их мать. Теперь она не могла повысить голос – он дрожал, и Мев сжала ее руки, уставившись на этого Барка, за чьим столом они были гостями.

– Моя мать достойна большего, – промолвил Келли, который раньше вообще не открывал рта. Он поднялся из-за стола рядом с Мев во весь свой рост. – Если бы ты знал…

– Юный господин, – промолвил Донал.

– Я не господин, – ответил Келли. – Господин – мой отец.

– Ты – король, – серьезно сказал Барк, и сердце у Мев перевернулось, ибо тишина охватила всех – и хуторян, и людей Кер Велла, уместившихся за столом. Остальные ходили по двору, кричали дети, и лошади перекликались друг с другом в конюшне, оказавшись в непривычном месте; да и люди Барка ходили туда и сюда с корзинами хлеба и блюдами сыра для гостей, а