Троя. Падение царей - Дэвид Геммел

Несколько мгновений Баноклу удалось отдохнуть, пока микенцы оттаскивали прочь своих мертвых и умирающих, потом к нему шагнул следующий воин.

Утро тянулось и тянулось, и Банокл почувствовал, как его сосредоточенность слабеет. Убив очередного врага, он взглянул на себя и увидел, что кровь все еще течет из пореза на ноге. У него были и другие раны, поменьше, в том числе рана в левом плече. Левая рука теперь двигалась слишком медленно.

— Ты умираешь, Банокл, — сказал кто-то.

Банокл понял, что это сказал стоящий перед ним человек — микенец в старых доспехах личной охраны Атрея. Банокл пошатнулся, когда клинок этого человека ударил его под ребра, отскочив от бронзовых дисков нагрудного доспеха. Банокл слегка согнул ноги и рванулся вперед, его правый меч описал высокую, ужасную дугу, перерубил шейный доспех противника и нанес рану ему в горло. Тот упал назад, давясь кровью, а Банокл вспрыгнул на него и вонзил меч врагу в лицо.

— Сколько теперь? — крикнул он.

Ответа не последовало, он оглянулся на раненого троянца, но воин был мертв.

Семнадцать, решил Банокл. Может, больше. Он поднял щит своего последнего противника, чтобы вместо меча прикрывать левый бок щитом.

По коридору к нему шагал громадный воин. Банокл приготовился встретить его, но меч казался очень тяжелым; чтобы выставить оружие перед собой, потребовалось огромное усилие.

— Банокл, — пророкотал глубокий голос воина, и Банокл увидел, что перед ним Аякс, Сокрушитель Черепов.

Банокл был рад, что ветеран и лучший воин Микен выжил в битве у Скейских ворот. Он знал, что ему придется собрать все оставшиеся силы, чтобы убить этого человека. Но Банокл чувствовал, что ему очень нужно поспать.

— Каллиадес? — спросил Аякс.

Банокл ухитрился ухмыльнуться.

— Он пошел в заднюю комнату отдохнуть и поесть. Следующим здесь встанет он. А ты знаешь, что он мог научить меня паре приемов боя на мечах.

Аякс засмеялся, низкий рокот его смеха заставил дрожать камни коридора.

— Тогда вы пойдете по Темной дороге вместе, — пообещал он.

Он напал со скоростью, странной при его огромных размерах. Он был быстрым, но Банокл уже двигался, поднырнул под полосующий широкий клинок меча и пнул, попав Аяксу в колено. Богатырь пошатнулся, но он так хорошо держал равновесие, что тут же выправился и сделал выпад к горлу Банокла. Тот отбил удар и отскочил на шаг.

Аякс напал снова. Их клинки столкнулись. Аякс рубанул, потом нанес полосующий удар, но Банокл отбил и тот, и другой, двигаясь чисто инстинктивно, тело его пульсировало болью. Внезапно Аякс крутанулся на пятках и саданул массивным кулаком Банокла в лицо. Тот упал назад.

В его глаза стекали пот и кровь, все перед ним то угасало, то снова появлялось. Внезапно он понял, что стоит на одном колене и не может подняться. «Я скоро смогу поспать», — подумал он.

Банокл с удивлением увидел, как Аякс вложил меч в ножны, повернулся и пошел обратно по коридору. Банокл знал, что должен вскочить на ноги и вогнать клинок в спину старого товарища. Он и собирался это сделать, но время шло, а он все стоял на полу на одном колене. В коридоре эхом отдавались сердитые голоса вооруженных людей, которые наблюдали за ним.

— Я приказываю тебе убить его! — неистово закричал один из этих людей. Его низкий голос звучал знакомо, но Банокл не мог вспомнить, кто это такой.

— Я не уложу его для тебя, царь Агамемнон! — гневно ответил Аякс. — Ты тоже когда-то был воином.

Последнее, что увидел Банокл, — это высокая фигура, двигающаяся к нему по коридору. Он понял, что это Рыжая, и улыбнулся ей, когда свет пред ним угас. «Сегодня был хороший день», — счастливо подумал он.

Агамемнон выдернул меч из груди Банокла и протянул его помощнику, чтобы тот почистил клинок. Царь был в благодушном настроении. Убийство Банокла положило конец раздражающим блошиным укусам, которые он не мог почесать. Он не сомневался, что сообщник предателя Каллиадес лежит мертвым где-нибудь в грудах трупов троянцев, которые Агамемнон видел между Скейскими воротами и этим коридором.

Агамемнон все утро ждал вместе с братом Менелаем и царем Идоменеем, и гнев его все рос: воинам, которых одного за другим посылали в каменный коридор, не удавалось убить перебежчиков. Но теперь Банокл был мертв, и ничто не стояло на пути двух стремлений Агамемнона: убить мальчика-царя, отродье Гектора, и наконец-то заполучить свой приз — сокровища Приама. Он знал, что наверняка близок и к тому, и к другому, раз столько троянцев погибло, охраняя путь сюда.

В конце каменного коридора была простая дубовая дверь.

— Откройте ее! — приказал Агамемнон, и вперед побежали два воина, вооруженных топорами.

Но дверь не была заперта на засов и открылась при первом прикосновении. Агамемнон вошел; впереди шагали люди с топорами, по бокам — его телохранители.

Комната оказалась лечебницей. Мертвые и умирающие троянцы, около сорока человек, в том числе несколько женщин, лежали на полу в огромном квадратном помещении. Вонь была ужасной, и смерть висела в воздухе, как дым.

Все глаза обратились к Агамемнону. Некоторые были полны страха; но большинство людей здесь смирились со своей судьбой. Перед ранеными стоял, держа двумя руками поднятый меч, невысокий молодой человек в пропитанной кровью одежде.

Не обращая на него внимания, Агамемнон огляделся по сторонам. В комнате не было детей. Должно быть, их спрятали. Он нахмурился, его благодушие испарилось. Мальчик с мечом заговорил, и Агамемнон нетерпеливо стал слушать.

— Не убивай этих людей, — дрожащим голосом сказал мальчик. — Они больше не страшны для твоих армий.

— Убить его, — приказал Агамемнон.

— Подождите! — Мерионес, помощник Идоменея, шагнул вперед и встал перед мальчиком.

Люди с топорами помедлили и нерешительно посмотрели на Агамемнона.

— Я тебя знаю, парень, — сказал Мерионес мальчику. — Я видел тебя с Одиссеем.

Юноша кивнул и чуть опустил меч.

— Я Ксандер. Я имел честь быть лекарем великого Ахилла и его мирмидонцев. Я друг Одиссея.

— Тогда что ты здесь делаешь, парень, с троянцами?

— Это долгая история, — признался Ксандер.

— Эту историю я хотел бы послушать, — сказал Мерионес, взглянув на Агамемнона. — Пощади мальчика, царь Агамемнон. Нам не помешала бы пара историй теперь, когда Одиссей ушел.

— Скатертью ему дорога! — рявкнул Идоменей. — Мне больше не нужны небылицы. Убей мальчишку и давай отыщем сокровищницу.

Критский царь раздражал Агамемнона сверх меры после долгого лета, проведенного в его компании, и Агамемнон огрызнулся:

— Очень хорошо, Мерионес. Как обычно, ты дал мне хороший совет. Лекарь, я пощажу тебя и твоих раненых, если ты скажешь мне, где сын Гектора.