Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

Тем временем Сибилла зачем-то принесла из коридорчика свой сапожок, тщательно вытерла его словно добытой из воздуха ветошью.

Потом на глазах изумлённого Артура сломала каблук пополам, и нижняя его есть встала параллельно полу. Далее Сибилла ногтём подцепила набойку оставшегося, короткого и толстого каблука, который оказался полым внутри. И вытащила оттуда упаковку, как показалось Артуру, с двумя пальчиковыми батарейками. Далее, ни слова не говоря, она вернула обуви первоначальный вид, и только после этого взглянула на Артура. Ему очень хотелось изучить сапожок и понять, как там всё устроено.

— Слушай внимательно! — Сибилла уселась на ковёр по-турецки, и все члены её при этом гнулись, как резиновые. — Артур, алло!

Она, неожиданно для Тураева, рассмеялась, словно забыв, как совсем недавно умирала тут от горя.

— У меня и туфли такие же есть, на лето. Ничего особенного, американская модель для женщин-водителей, чтобы не брать при поездке в ресторан дополнительную пару обуви. Ты-то с этим не сталкивался, а я знаю, как мешают шпильки за рулём. Да и бежать, в случае чего, неудобно, можно ногу подвернуть. Меня такие «лодочки» уже не раз выручали, как и эти сапожки. Когда я изображала дворничиху, тоже «сломала» каблуки, иначе всё выглядело бы по-идиотски. Что же касается тайника в каблуке… Неужели никогда не слышал? Да это же позапрошлый век! Даже раньше, наверное, люди использовали обувь не только по прямому назначению. Ты удовлетворён? Готов слушать главное?

Тураев молча кивнул, думая о том, что должен справиться с возникшими фобиями и выйти из дома сегодня же. Досье уже пущено в дело, и генералам не до Артура. Нарываться сейчас, после гибели назначенного в козлы отпущения Серебровского, они не станут.

— Артур, у тебя, неверное, есть знакомые уголовники. К сожалению, я в полиции не служила, а для выполнения моего плана требуется именно этот контингент. К тому же, человек должен быть местным, с чем у меня большие проблемы. Ведь в России я практически не жила. Если у тебя есть возможность, обещай, что сделаешь, как я скажу. Хотя бы ради Стефана…

— Я сделаю всё, что в моих силах, но выше головы при всём желании не прыгну.

Артур пока не понимал, чего хочет его любимая, но старался быть с ней абсолютно искренним.

— Мои контакты не так обширны, как тебе кажется. Но попробую помочь… Только скажи, что нужно делать, чтобы я потом объяснил человеку. Я заранее согласен на всё — именно ради твоего… нашего сына!

Артур произнёс последние слова тихо, но с такой страстью, что Сибилла вздрогнула.

— Да, ты говорил… Он назвал тебя отцом… — пролепетала железная женщина, и к её щекам прилила краска.

— Стефан был очень одинок в семье Райниковых, но даже не это главное. Парню нужен отец, а Стефан даже не знает, от кого происходит, кто дал ему жизнь. Он сказал мне в одной из доверительных бесед, что последним его желанием перед смертью было бы узнать. Ничто на всём белом свете не интересует его так. Таков удел всех внебрачных детей…

— Да! — прервала Артура Сибилла, и её лицо исказилось, как от боли. — Я поняла… Теперь думаю, что зря молчала так долго. Хотя, узнав правду, ты поймёшь и мои резоны. Но правда предназначена лишь для вас со Стефаном. Прошу тебя, чтобы никто на всём белом свете не знал о том, что я расскажу тебе сегодня. Но это случится только для того, как мы разберёмся с главным делом.

Сибилла подкинула на узкой благородной ладони упаковку с батарейками. И Артур про себя удивился, вспоминая, что этими вот ручками она мыла грязную питерскую лестницу, а после застрелила четверых бандитов.

— Итак, я знаю, где находится вилла старшего генерала Василенко — Алексея. Я также в курсе того, что они с Кириллом любят коротать вечера у камина, как англичане викторианской эпохи. Но проникнуть на виллу мы с тобой определённо не можем. И потому требуется профи, способный каким-то образом положить две эти крошечные вещицы в камин. Их можно бросить с крыши в дымоход, а можно просто подложить из комнаты. Но для этого необходимо попасть внутрь виллы генерала…

— Я не понимаю, чего ты хочешь! — перебил её Артур, стараясь схватить самую суть. — Готовишь самосуд? Как я тогда, на яхте? Другого выхода, по-твоему, не остаётся?

— Да, ты всё верно понял! — Сибилла с улыбкой смотрела на батарейки. — Скажу больше — с удовольствием сделала бы это сама, но впутывая тебя, но мне не пробраться на виллу. Обещаю, что если обстоятельства сложатся неудачно, и ты снова окажешься обвиняемым, я не оставлю тебя. Объявлю, что ты работал в моих интересах, не владея всей информацией. А я будто бы поставила такое условие нашей с тобой свадьбы. Свои обещания я всегда выполняла, — торопливо продолжала Сибилла, боясь, что Тураев откажется вновь идти на конфликт с законом. — Я вытащу тебя непременно! Более того, исполню любое твоё желание. Я буду принадлежать тебе безраздельно всю оставшуюся жизнь — так же как и Стефану. Я хочу быть с вами и буду обязательно, только подари мне счастье мести! Милейший господин Алпатов дал генералам описание моей внешности, и меня к вилле никто близко не подпустит. Я ведь жизнь спасла этой мрази, а он… Ладно, не стоит о нём говорить, хотя пристрелить его было бы правильно. А теперь мне на Рублёвке появляться нельзя. Нужен новый человек с ловкими руками и напрочь лишённый всяких комплексов. Он должен будет всего лишь обеспечить попадание этих двух капсул в камин — и всё! Никаких взрывов, никаких ядов в шампанском! Как он это сделает, совершенно безразлично. В случае чего при нём найдут лишь безобидные пальчиковые батарейки. Они и будут безобидными — до тех пор, пока не попадут в огонь…

— И что тогда?

Артур любовался прищуренными, беспощадными глазами Сибиллы; казалось, они могли, как клинок, рассечь человека надвое. Эта женщина сейчас была прекраснее, чем прежде — как гениальный творец в минуты вдохновения.

— Это — ртуть с добавлением некоторых реактивных компонентов, которые при нагревании выделяют токсичные вещества. Для человека, который подышит этим в течение часа, — верная смерть…

Тураев слушал тихий, грудной голос с пикантным акцентом и боролся с желанием то ли обнять эту жрицу Немезиды, то ли рухнуть перед ней ниц. И долго лежать так, в несказанном блаженстве, потому что сам хотел того же. Хотел, но не знал, возможно ли такое в принципе.

— За эти дни я побывала не только в Хельсинки, но и в Стокгольме. Ещё раз попросила сделать политический расклад. Этим у нас занимается один из лучших специалистов по России. Артур, поверь, что такой компромат убил бы всех генералов в Европе и Америке, но у вас свои законы. А именно — целесообразность превыше всего. Если эти братья кому-то для чего-то нужны, их вину переложат на покойного Аргента и закроют дело в связи с гибелью обвиняемого. Они это знают, и потому спешат. Я не могу допустить их реабилитации, а потому совершу возмездие сама. Мне и только мне нести в этом и ином мире ответственность за то, что произойдёт в скором времени — если найдёшь нужного человека. Я не могу простить им то, что Стефан оказался в руках бандитов. Грязную работу они всегда поручают прикормленным уголовникам. И ты, Артур, я знаю, жаждешь того же. И Лёва тоже, ибо душа бессмертна. И все прочие, живые и мёртвые, взывают к справедливости. Найди человека, Артур, и я заплачу ему очень много! Ради сына я отдала бы последнее, но, к счастью, этого не требуется. Те средства, которыми я располагаю, позволяю даже после расчёта с нашим помощником и ухода на покой жить безбедно ещё долгие годы…