Ночь с четверга на пятницу - Инна Тронина

Ну, а дальше, уже связав жизнь со спецслужбами, я пыталась получать удовольствие от тех связей, которые одобряло руководство. Вы с Лёвой долго шли у меня ноздря в ноздрю. Но потом выяснилось, что ты женат. И развода, скорее всего, не получишь ещё долго. Лёва был сыном и внуком сотрудников Службы внешней разведки под дипломатическим прикрытием, а ты состоял в близком родстве с одним из тогдашних руководителей России.

Моего шефа устраивало и то, и другое, но в итоге жребий пал на Лёву. Впрочем, и от него я держала в тайне те несколько лет, что предшествовали нашему знакомству. Правду знал только папа, но он свято хранил секрет от любимого внука, пусть при этом у него от жалости разрывалось сердце. Теперь я думаю, что муки совести сократили папину жизнь на несколько лет. Ведь Стефан так просил его рассказать, откуда он взялся! А тут ещё Райниковы постоянно упрекали его в том, в чём мой мальчик вовсе не был виновен. Правда же могла вызвать скандал, который поставил бы Лёву перед необходимостью расстаться или со мной, или с родными.

В конце девяностого года меня направили на Ближний Восток с особо секретной и исключительно важной миссией. От неё зависела, не побоюсь преувеличения, дальнейшая судьба всего мира. Ну, уж большей его части — точно! Тогда шли активные приготовления к войне в Заливе. Не знаю, многие ли это сейчас помнят. Название «Буря в пустыне» было дано операции многонациональных сил во главе с США по освобождению Кувейта от иракских оккупационных войск. Но и дипломаты не сушили вёсла, пытаясь разрулить конфликт своими средствами. Оба эти процесса не мешали один другому; напротив, дополняли.

Мой папа как опытный специалист по разрешению кризисных ситуаций делал всё возможное для того, чтобы пушки не заговорили. А я проходила спецподготовку на тот случай, если война всё же начнётся. Из сотен претенденток на роль выбрали именно меня, в чём потом сильно раскаялись. Но я не думаю, что нашлась бы какая-то женщина, которая сумела бы выполнить данный мне приказ. И вовсе не потому, что «объект» отлично охранялся. С этим я могла бы справиться, пусть ценой собственной жизни. Даже если бы там вообще не было ни одного телохранителя, я всё равно провалила бы это задание. Я не нашла в себе для этого решимости и душевных сил.

В конце октября девяностого года вместе с отцом я прибыла в Багдад. И там, уверена, никто не знал, что перед ними не просто высокая стройная блондинка с ногами от плеч, дочь шведского посланника, но ещё и секретный агент. Я совершаю государственное преступление, раньше времени приоткрывая тайну тех дней, но теперь мне уже всё равно. Главное, чтобы желание Стефана исполнилось, и он наконец-то узнал, что в его происхождении нет ничего постыдного.

Как ты уже догадался, я стала любовницей президента Ирака, а фактически — диктатора этой страны. Тогда о нём и в Европе, и за океаном ходили самые ужасные слухи. Правда, меня успокаивали, уверяя, что женщин он не казнит. Более того, запрещает убивать их даже случайно; и не только белых, но и курдянок. Надеюсь, дальше можно не рассказывать — и так всё ясно. Я честно выполнила первую часть задания и очутилась в интерьерах «Тысячи и одной ночи».

Разумеется, мой шеф, а также его руководство, не рассчитывали с моей помощью получить какие-то секретные сведения, как бывало в других случаях. В мусульманских странах женщин используют лишь по прямому назначению. О том, чтобы доверить им государственную тайну, вообще не может быть речи. Никто и никогда там не станет откровенничать в постели, как это принято у европейцев и американцев. Восточные люди могут быть щедрыми и галантными, но всё равно не считают женщину равной себе, и это проявляется буквально на каждом шагу.

Я пользовалась там бешеным успехом — как же! Голубоглазая молодая блондинка, да ещё дочь уважаемого дипломата! Но спала я только с одним человеком, хотя мне не запрещалось бывать в ресторанах, во дворцах и виллах. Там я сполна насладилась жадным вниманием горячих мужчин и прелестями этой сказочной страны. Я всё-таки попала в рай — ведь именно там, в Междуречье, до грехопадения блаженствовали Адам и Ева. Мне было безумно интересно работать и как этнографу. Я беседовала с теми местными, кто хоть немного знал английский. Арабским я владела куда лучше, чем демонстрировала окружающим.

Выезжая в провинцию, я выспрашивала подробности обрядов, обычаев. Узнавала о привычках людей, о писаных и неписаных правилах. Рассматривала костюмы, украшения, оружие, сельскохозяйственные орудия, мебель и сами дома. А какие там ночи! Какое небо! То, что мы видим здесь, на севере, и даже в Южной Европе, не идёт ни в какое сравнение с бриллиантовыми россыпями звёзд на иссиня-чёрном бархате. И Луна там особая — огромная, будто бы одновременно покрытая и золотом, и серебром, и тоже усыпанная алмазами!

Меня возили по стране на автомобиле, разумеется, под присмотром спецслужб. Но так поступали со всеми иностранцами. Я посещала те самые места, которые прямо-таки дышали древностью и святостью. Финиковые пальмы, бескрайние виноградники, и совсем рядом — пустыня, откуда налетают песчаные бури. И две могучие реки, несущие свои воды с гор в Персидский залив! Я до сих пор помню особый, сложный, непередаваемый аромат тамошнего воздуха; но так и не могу определить, из чего он состоит.

Я посетила много стран, и могу сказать, что у Ирака очень сильная энергетика. На совсем небольшой территории сосредоточена память о прошлом, уходящая так далеко вглубь веков, что захватывает дух. И кажется, что земля эта вечна, вне зависимости от нынешних потрясений…

Я танцевала, флиртовала с довольно-таки влиятельными функционерами тамошнего режима, но ни разу не получила шанса услышать хоть что-то секретное. Со мной обращались, как с красивой, капризной наложницей, но не более того. Впрочем, я-то прибыла совсем с другой целью. Выполнить задание я должна была только после разгрома иракских войск в Кувейте. В том, что этим закончится, практически никто не сомневался. Вопрос был только в сроках. Мне оставалось ждать приказ и беречь себя, потому что на войне бывает всякое. Никто не может поручиться за свою безопасность, а я должна была уцелеть.

Перед началом налётов папа покинул Багдад, оставив меня в смертельной опасности. При этом плакал, как ребёнок, и проклинал себя за ту, давнюю слабость. Он не знал, в чём заключается суть моего задания, иначе просто сошёл бы с ума.

Семнадцатого января начались бомбёжки и обстрелы. И я, глядя на огромный, раскинувшийся по обоим берегам Тигра город, ждала, когда погаснет заливающее его море огней. Но никакой светомаскировки не было. При налётах огни вспыхивали ещё ярче, будто дразня врага и демонстрируя ему презрение. Но вскоре электростанции разбили, и свет потух. А я, глядя на это варварство, чувствовала, как в моих жилах вскипает кровь Кармен-Кристины Вальдес. О ней я совсем недавно говорила с бабушкой Хуанитой и её племянником Хавьером — моим двоюродным дядей. Встречалась и уцелевшими членами той молодёжной компании, в которую входила моя мама…

Самолёты с белыми звёздами; ракеты, запущенные издалека, с безопасного для агрессора расстояния несли мне смерть точно так же, как и прочим. И не осталось у меня никаких эмоций, кроме страха и ненависти. Я шептала, обращаясь к матери, что умерла она не напрасно. А я вовсе не зря оказалась здесь! Я сорву планы этих ошалевших от безнаказанности «хозяев мира», раз уж это не может сделать деморализованный, обманутый, распадающийся на части Союз.