Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945 - Электрон Приклонский

На моем счету после сегодняшнего пробега стало 237 часов вождения.

5 октября

Помогли Тахтаеву и в 9.45 вышли на марш, но часа через два усиленной гонки по скверным дорогам у Тахтаева перегрелся двигатель и вода пробила дюрит. Пришлось переждать, пока охладится мотор.

Лишь в 15.15 добираемся до места «сброда», что на Федькином языке обозначает место сбора боевых машин. «Колымага» моего друга тоже тут. Ну, встретились наконец.

Здесь ремонтируется после марша сразу несколько машин. Неудивительно, так как все они сильно изношены. На моей машине меняли БНК и долго налаживали поворотный механизм пушки: после длительного «купания» он стал туго вращаться.

Как ни мало было времени, все же исхитряюсь написать ответы Юрке Климовичу (он уже окончил ЧВАШМ и служит в авиации) и Михалине в Фастов. Она пишет, что у них теперь весело – стоят в городе десантники.

Последняя сводка. Наши войска успешно ведут бои в Венгрии, где взяты города Дьюла, Катедьхаза, Мако и Баттоня, и наступают в Югославии, удачно взаимодействуя с Югославской народно-освободительной армией. На острове Эзель (Эстония) у нас появился прочный плацдарм 40 на 20 километров.

Союзники по-прежнему ковыряются у германской границы, и каждому из нас уже давно ясно, зачем они это делают. Зато ими успешно высажен десант в Греции при активной помощи греческих партизан. В ходе этой операции занят остров Патрас (Патры).

7 октября

До 9 часов промучались с заводкой остывшего за ночь двигателя: крутить рукоятку пришлось несколько раз. Такая же возня происходила и на других машинах. Наконец колонна вытягивается вдоль дороги, и командиры получают задачу на марш.

– Отдельный Болотный Самоходно-Четвертьтанковый, – ворчит Федор, вдавив окурок в песок каблуком и пружинисто вспрыгивая на левое крыло своей машины.

Он идет передо мной в колонне. Длинная колонна продвигалась, вернее, ползла все-таки с неплохой скоростью и не растягивалась. В 10.30 у моей самоходки отсоединилась тяга к левому ПМП (планетарному механизму поворота). Мы с Нилом присоединили ее за несколько минут, но машина после этого почему-то перестала разворачиваться вправо. В довершение нашей беды обломился совершенно самостоятельно, так как к нему никто не прикасался, трубопровод к насосу. И мы теперь вынуждены ждать новой трубки с летучкой, а пока есть время, начинаем доискиваться, почему все-таки не желает разворачиваться наша развалина.

Застряли мы на самом что ни на есть людном месте. Идут и идут мимо нас войска на Ригу пеше, конно, моторизованно – на колесах и гусеницах. Штатные зубоскалы с проезжающих автомашин, бронетранспортеров, артиллерийских упряжек и даже те, что топают на своих на двоих, рябые от пота и пыли, успешно обгоняя нас, подшучивают кто во что горазд:

– А как же, хлопцы-самоходцы, насчет рижского пивка?

– Да не тронь ты их: это ж непьющий экипаж!

– Га-га-га! Гы-ы!

– А нам торопиться незачем, потому как заказ на целую бочку туда уже послан. Одно только плохо: не знали мы, когда ж вы, такие быстроходные, Ригу освободите, и потому попросили держать наше пиво на льду до востребования, – лениво защищаемся мы натощак, очень сожалея, что наш главный острослов Митя Салов отсутствует: вместе с Калининым мы направили его в РТО за продуктами, воспользовавшись вынужденной стоянкой.

В 17.15, устранив неисправность, продолжаем марш без ребят. Дорога вперед одна – не заблудятся. В конце дня сменяю за рычагами уставшего Нила.

Гусеничные машины, чтобы не мешать общему движению, идут слева, параллельно дороге, по которой струится бесконечный поток наступающих войск. Сухо. Мельчайшая рыжая пыль плотной дымзавесой висит над дорогой. И неприятна она не только тем, что привлекает внимание фашистских самолетов, которые, впрочем, бессильны контролировать все дороги, забитые торопящимися к морю частями, но и тем, что из-за нее нам приходится гораздо чаще промывать воздухофильтры, а в глазах, не защищенных очками, появляется резь. Она становится тем сильнее, чем больше трешь горящие веки.

Мы догнали свою колонну перед узким, но крепким каменным мостом через реку. Наши тяжелые ИСУ гуськом выстроились у левой обочины шоссе. Непрерывная лента колесных машин катится через мост на ту сторону, где уже выстроилась длиннейшая встречная колонна, водители которой ждут не дождутся, когда же появится хоть маленький «зазор» в гудящей лавине техники, чтобы начать встречное движение по мосту.

Надеяться на скорую переправу нам, подъехавшим к мосту сбоку, да еще и без очереди, нечего и думать, и мы решаем поискать брод. В полусотне метрах от моста, ниже по течению, оба берега не так круты. Свинтив свои длинные банники, прощупываем ими, словно шестами, речное дно со своего и с противоположного берега (двое командиров машин перебрались туда по мосту). Дно оказалось, на наше счастье, плотным, даже каменистым, и покато уходило в глубину, которую измерять не стали, так как ширина речки невелика и равна примерно длине пяти-шести самоходок, выстроившихся в «затылок» друг другу. Воздуха, имеющегося внутри машины, вполне должно хватить на те немногие минуты, когда двигателю придется работать под водой, только жалюзи надо прикрыть плотно брезентом и придавить его камнями. А если самоходка по какой-либо причине все же застрянет в речке, нетрудно будет вытащить ее обратно.

Головную машину в колонне сегодня ведет гвардии младший техник-лейтенант Василий Бараненко. Ему и предстоит первому испытать брод. Орудие Васиной самоходки зачехлено и задрано вверх, чтобы не «накормить» его, когда ИСУ станет вылезать на берег. Экипажу приказано покинуть машину. Водитель задраил башенные люки и завел двигатель. С разрешения комбата на башне устроился наводчик из Васиного экипажа, любитель острых ощущений, пожелавший переправиться «верхом». Самоходка медленно трогается, приближается к облюбованному нами месту, плавно сползает с берега в воду и уверенно движется на ту сторону, быстро погружаясь и гоня перед собою волну. Сержант на башне поспешно вскакивает на ноги: посреди речки ИСУ совсем скрылась под водой, а волна, перекатившись через башню, едва не смыла его, захлестнув выше колен. Затаив дыхание, наблюдаем, что будет дальше. Но через минуту конец ствола уже выставился из воды, за ним вынырнул верх башни, и вот уже вся самоходка круто выходит из-под воды, с ее темно-зеленой брони скатываются, серебристо сверкая в солнечных лучах, водяные струи. Вот машина уже карабкается, цепляясь гусеницами за грунт, на берег, на секунду замирает, вздыбившись, и мягко, с тяжелой грациозностью, опускается на обе «ступни» среди увядшей травы. Тотчас откидывается крышка левого люка и на башню выскакивает, словно ошпаренный, Вася, мокрый с ног до головы и стоя во весь рост. Некоторое время он энергично жестикулирует руками, сперва молча, так как изо рта у него вместо звуков вырываются фонтанчики воды. Отплевавшись и набрав во всю свою широкую грудь воздуха, водитель так громогласно чертыхается, что его слышат даже на мосту. Облегчив таким образом душу, Бараненко крикнул Нилу: «Клин закрой! Триплекс подними!» – и, усевшись на башне, стянул сапоги и вылил из них воду.