Самый сердитый гном - Денис Юрин

– А кто же, собственно, ты?! Меняешь внешность, когда захочешь, живешь вон как долго, не говоря уже о полетах, бойцовских навыках и прочих пустяках, мудр, как древний…

Самбина испугалась, ее взгляд случайно скользнул по переливающимся разноцветным чешуйкам брони, и внезапная догадка разорвала сознание.

– Ты угадала, – ласково улыбнулся Мортас, – ты первая, кто догадался, что это не броня, а моя настоящая кожа. Иногда я позволяю себе носить ее, это единственное напоминание о моей прошлой и давно уже забытой жизни.

– Ты дракон?! – переспросила Самбина, когда к ней вернулся дар речи.

– Последний, выживший только благодаря случайному стечению обстоятельств.

– Ты смог превратиться в человека?

– Нет, – рассмеялся Мортас, которого позабавили испуг и удивление влиятельной и еще недавно считавшей себя всемогущей женщины. – В человека меня превратила стая. Они изгнали меня, но перед этим решили обречь на муки. Самым ужасным наказанием вожаку показалось сделать меня человеком. Это еще хуже, чем для вампира вновь стать смертным, а для человека – навозным жуком!

Графиня недоуменно заморгала, ей показалось, что печальный рассказ почему-то забавлял Мортаса. – Суровых проступков уже давно никто не совершал, и мои собратья не смогли провести процесс превращения правильно. Они изменили лишь форму, но не суть, отсюда и долгая жизнь, и удивительные способности. Я остался драконом, – юноша развел руками, – хотя сам очень хотел стать человеком, чтобы быстрее умереть. Жизнь для дракона вне стаи невыносима, это только в сказках рисуют ящеров холодными, жестокими и ужасными эгоистами. К сожалению, это не так…

– Что за проступок ты совершил?

Вопрос прозвучал неожиданно и застал дракона врасплох. Он долго молчал, вновь переживая события, произошедшие на заре его жизни. Самбина уже не надеялась получить ответ, как в комнате вновь прозвучал приятный мужской баритон.

– Меня обвинили в сочувствии к людям. Жизнь тогда была другой, ни городов, ни сел в помине не было, только бескрайние леса, реки, огромные драконьи пастбища и горы. Дикие племена людей и эльфов ютились в пещерах, они казались сверху мелкими и ужасно пакостными букашками…

– Могу понять твоих соплеменников, я бы тоже изгнала из клана вампира, осмелившегося без пользы для дела завязать с человеком близкие отношения, – провела Самбина неуместную параллель. Формально она осуждала поступок Мортаса, но голос был полон искреннего сочувствия и тоски.

– Парадокс заключался в том, – юноша игнорировал комментарий собеседницы и просто продолжал рассказ, впервые за долгие годы делясь своей бедою с кем-то, кроме бездушных камней, – что я терпеть не мог людей. Мои благие помыслы были неправильно истолкованы. Человечье мясо вкусно и питательно, но в костях, которые любой дракон в силу своих размеров заглатывает вместе с плотью, содержится много вредных веществ…

– Послушай, – Самбина неожиданно положила свою ладонь на руку Мортаса, – не важно, кто ты и кем был. Мне трудно в этом признаться, но за долгие годы разлуки я часто вспоминала о тебе. Мы похожи, мы одинаковы, впереди у нас вечность, так к чему же страдать?! Начни новую жизнь, начни ее вместе со мной!

Рука Самбины была мягкой и, вопреки бытовавшему представлению о вампирах, теплой. Мортас закрыл глаза, ему хотелось поддаться мгновенному импульсу, но он не мог… Томясь в теле человека, дракон оставался драконом, а у летающих ящеров было обостренное чувство долга, ответственности и справедливости, наверное, именно поэтому они и вымерли.

– Мне бы очень хотелось, – честно признался Мортас, убирая руку, – но есть два „но“, две веские причины против нашего союза.

– Какие? – тут же спросила Самбина. От влюбленной женщины невозможно отделаться общими словами и расплывчатыми намеками.

– Сейчас ты играешь в политику, строишь великие планы, ставишь высокие и вряд ли осуществимые цели, – нехотя начал объяснять юноша, с трудом подбирая правильные слова. – Вскоре тебя постигнет жестокое разочарование. Эти бесконечные игры наскучат, утомят, заставят переосмыслить саму суть твоего существования. А закончатся твои мытарства тем, что, отрекшись от всего, что уже создала, возьмешь с собой парочку верных слуг и поселишься в какой-нибудь тихой глуши, например, в Кодвусе, где будешь наслаждаться ночной тишиной да светом полночной луны. Вот когда наступит этот момент, я и предлагаю вернуться к нашему разговору!

– Ну что ж, впереди у нас вечность, почему бы и не подождать пару сотен лет? – нехотя согласилась графиня.

– Уверяю, это случится намного раньше, лет через десять – двадцать, – печально улыбнулся Мортас. – Какова вторая причина? Хочется уж знать сразу все, чтобы не было потом неприятных сюрпризов!

– Собственно, именно по этому поводу я и явился. Я не могу бросить начатых дел, не могу не дожить жизнь Мортаса до конца. Нужна твоя помощь!

– Тебе?! – удивилась графиня.

– Нет, Мартину, – покачал головой Мортас. – Я не всесилен, а ему с ничтожной кучкой соратников не выстоять против махины Филанийского королевства, да и дружки Норика под ногами вечно мешаются!

– Не беспокойся, мы с магом уже обо всем договорились, – с облегчением вздохнула Самбина. – Как ни странно, но на этот раз у нас с хитрецом Гектаром полностью совпадают интересы.

В комнате стало совсем светло, солнечные лучи проникли внутрь сквозь запотевшие стекла. Наступил новый день, день великих свершений и последний в чьей-то долгой жизни.

В домике дедушки Мисла было ужасно холодно и сыро. Несмотря на яркие лучи солнца, пробивающиеся внутрь через узкие щелки запертых ставен, трое сидели за столом в полумраке тускло горевшей свечи. Освещен был только маленький пятачок вокруг стола. Сидели молча, трясясь от холода, но не разжигая огня. Дымок, поднимающийся из трубы, мог привлечь внимание крайне нежелательных посетителей.

История повторилась, сыграв с Пархавиэлем злую шутку. Он снова оказался в лачуге предка, а на полу вновь стонал в полузабытьи тяжелораненый гном. Однако на этот раз в медвежьи шкуры был закутан не какой-то бандит, а его лучший друг Зигер, получивший в последней схватке смертельный удар копьем в живот. Скрипун умирал, радовало лишь то, что он так и не приходил в сознание и при удачном стечении обстоятельств мог отойти в мир иной без мучений.

Отчаянная попытка гномов вырваться из Цехового квартала увенчалась успехом. Отряд быстро перешел через мост и напал на полусонную стражу, не ожидавшую, что „жалкое гномье“ способно пробиться так далеко на север. Но на Рыночной площади храбрецов ожидал неприятный сюрприз в виде ощетинившихся длинными копьями рядов филанийской гвардии. Румбиро скомандовал отступление, гномы побежали обратно к мосту, но на той стороне их встретили подоспевшие цепи лучников, копейщики и легкая кавалерия. Боя не было, нельзя назвать схваткой кровавую резню, учиненную превосходящими в несколько раз по численности войсками. Из семи десятков гномов по какой-то невероятной случайности уцелело трое: Румбиро вынес на своих могучих плечах тело смертельно раненного Зигера, а Пархавиэль с секирой наперевес прикрывал их отход, умудрившись на какое-то время сдержать рвущихся в погоню солдат. Им просто повезло: была бы улочка чуток пошире, не сидели бы гномы теперь за столом, не пытались бы хоть немного согреться плескавшимися в стаканах остатками дешевого вина.