Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

Когда я говорю о своих опасениях в связи с ростом популярности подобных бесед, в ответ я нередко слышу: “Если люди утверждают, что будут с радостью говорить с роботом; если им нужен друг, которого они никогда не разочаруют; если они не хотят чувствовать неловкость или уязвимость из-за того, что рассказывают свою историю человеку, – почему это вас беспокоит?” Но почему бы не поставить этот вопрос иначе: “А почему это не беспокоит всех нас?” Почему всех нас не беспокоит, что, когда мы стремимся к таким беседам, мы, в сущности, гонимся за фантазией? Почему нам не приходит в голову, что мы заслуживаем большего? И, действительно, разве мы не думаем, что заслуживаем большего?

Дело отчасти в том, что мы убеждаем себя: нам не нужно больше, мы довольны тем, что нам могут дать машины. А потом жизнь, где мы никогда не боимся осуждения, или неловкости, или уязвимости, уже кажется нам не такой уж плохой. Возможно, беседа с машиной дает нам определенный прогресс, и со временем мы освоим лучший способ существовать в этом мире? Может быть, эти “беседы” с машинами не просто лучше, чем что-то, а лучше, чем вообще все?

На эту работу не найти людей

В передовице одного из номеров журнала Wired, озаглавленной “Лучше, чем люди”, с воодушевлением писали и о неизбежности, и о преимуществах того, что роботы со временем заменят людей во всех сферах жизни. Статья начиналась со следующего утверждения: каждый раз, когда роботы берут на себя какую-либо человеческую функцию, следующий вид деятельности, к которому приступают люди, оказывается в большей степени человеческим. Статью написал самопровозглашенный техно-утопист Кевин Келли, но его мысль перекликается с тем, что я десятилетиями слышала от других людей, обсуждавших эту тему. Это утверждение делится на две части. Во-первых, роботы делают нас человечнее, расширяя наши возможности в плане отношений, ведь теперь для нас возможны отношения с ними как с новым “видом” существ.

Во-вторых, о какой бы человеческой деятельности ни шла речь, если ее может выполнять робот, значит, это действие уже по определению не является специфически человеческим. Со временем в этот список вошли такие занятия как беседа, товарищество и уход[325]. Теперь мы заново определяем, какую деятельность можно считать человеческой, пользуясь следующим критерием: эту работу нельзя выполнить посредством технологий. Но, следуя формулировке Алана Тьюринга, беседа с компьютером – это “игра в имитацию”. Мы провозглашаем компьютеры умными, если они могут обмануть нас, убедив в том, что они люди. Но ведь это не значит, что они и вправду люди.

Я работаю в одной из крупнейших научных и инженерных организаций в мире. В течение длительного периода некоторые из моих наиболее блистательных коллег и студентов работали над проблемой роботов-собеседников и роботов-компаньонов[326]. Один из моих учеников использовал голос своей двухлетней дочери в качестве голоса My Real Baby, роботизированной куклы с настолько развитой способностью откликаться, что, как говорилось в рекламе, она может научить ребенка навыкам общения. Недавно другой студент разработал модель искусственного партнера по диалогу, с которым можно практиковаться в собеседованиях при приеме на работу.

В МТИ исследователи представляют себе улучшенные варианты коммуникабельных роботов как педагогов, помощников по дому, незаменимых друзей для одиноких людей – как молодых, так и пожилых. В особенности для пожилых[327]: в этом случае потребность в роботах воспринимается как самоочевидная. Как объясняют инженеры-робототехники, из-за демографической ситуации “на эту работу не найти людей”.

Тренд понятен: людей старшего поколения слишком много, а людей младшего поколения, способных за ними ухаживать, не хватает. Поэтому, по словам инженеров-робототехников, им нужно создавать “машины-сиделки”[328] или, как их порой называют, “заботливые машины”.

Откровенно говоря, не только инженеры-робототехники говорят об этом. За последние двадцать лет, пока я изучала разработку коммуникабельных роботов, я слышала отзвук фразы “На эту работу не найти людей” во время бесед с людьми, которые вообще не связаны с производством роботов, – с плотниками, юристами, врачами, сантехниками, школьными учителями и офисными работниками. В их высказываниях на эту тему слышится предположение, что те, кто готов выполнять “эту работу”, для нее не годятся. Они могут украсть. Они могут быть некомпетентными и даже проявлять насилие. Использовать машины было бы менее рискованным. Люди говорят что-то вроде: “Пусть лучше о моей матери заботится робот, чем тот, кто даже не смог окончить среднюю школу. Уж я-то знаю, кто работает в этих домах престарелых”. Или: “Пусть лучше о моем ребенке заботится робот, чем юная девица в каком-то центре по уходу за детьми, которая даже толком не знает, что делать”.