Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

У некоторых говорящих машин скромные амбиции – например, они помогают вам продемонстрировать свои способности во время собеседования при приеме на работу. Другие машины куда более амбициозны. Большинство начали входить в нашу жизнь совсем недавно: “роботы-няни”, призванные позаботиться о наших детях и стариках, если у нас самих не будет на это времени, терпения или ресурсов; автоматизированные психотерапевтические программы, призванные заменить живых специалистов[314]. Имея дело с такими машинами, мы сталкиваемся с чем-то совершенно новым.

Возможно, мы не ощущаем это как что-то новое. Каждый день в течение 24 часов мы пользуемся хитроумными приложениями, вводим свои данные в диалоговые окна программ и получаем информацию от персональных цифровых ассистентов. Мы чувствуем себя вполне комфортно, обращаясь к машинам и разговаривая посредством машин. А теперь нам предлагают вступить в беседу нового рода – такую, которая обещает нам “эмпатические” связи.

Машины не могут нам этого предложить, и все же мы проявляем настойчивость в своем желании найти в неодушевленных объектах компаньонов и даже обрести с ними некую общность. Достаточно ли эмпатии в симуляции эмпатии? Достаточно ли общности в симуляции общности?

Четвертый стул обозначает место, которого Торо не мог видеть. Это наше “как раз вовремя”.

О чем мы забываем, когда беседуем с машинами, – и что мы можем вспомнить?

“Компьютер, настолько прекрасный, чтобы в нем захотела жить душа”

В начале 1980-х я беседовала с одним из студентов Марвина Минского. По мнению этого молодого человека, его герой Минский, один из патриархов искусственного интеллекта (ИИ), “работал над созданием компьютера, настолько прекрасного, чтобы в нем захотела жить душа”.

Этот образ не покидает меня вот уже более тридцати лет.

В мире ИИ вещи проделали путь от мифических до прозаических. Сегодня дети растут с роботами-питомцами и цифровыми куклами. Они считают естественным болтать со своими телефонами. Я бы определила точку, в которой мы находимся, как “роботизированный момент”[315], и дело тут не в достоинствах наших машин, а в нашей готовности к тому, чтобы они составили нам компанию. Еще до того, как мы создаем роботов, мы пересоздаем самих себя, готовясь стать компаньонами для автоматических устройств.

Долгое время надежды людей на роботов были выражением неисчерпаемого технологического оптимизма, веры в то, что наука движется в правильном направлении, даже если все остальное – нет. В сложном мире то, что нам могут обещать роботы, всегда казалось чем-то вроде помощи в трудной ситуации. Роботы спасают людей в зонах военных действий; они могут функционировать в космосе и в море – в сущности, везде, где людям может грозить опасность. Роботы проводят медицинские процедуры, с которыми люди не могут справиться; они внесли поистине революционные изменения в дизайн и производство.

И все же они дают нам надежду на большее: не только на помощь в трудной ситуации, но и на простое избавление. Что значит простое избавление? Это надежда, что роботы будут нашими компаньонами. Что забота о нас станет их работой. Что их общество и беседа с ними принесут нам утешение. Это остановка в нашем “путешествии забывания”.

О чем мы забываем, беседуя с машинами? Мы забываем, что такого особенного в том, чтобы быть людьми. Мы забываем, что значит вести подлинную беседу. Машины запрограммированы на то, чтобы поддерживать беседу так, “как будто” они понимают, о чем идет речь. Следовательно, когда мы говорим с ними, мы и сами оказываемся низведены до этого “как будто”.

Простое избавление

Десятилетиями я слышала, как крепнут надежды на то, что роботы станут нашими компаньонами, хотя у большинства людей даже нет опыта общения с полноценным роботом-компаньоном: в основном люди общаются с кем-то вроде Siri, цифровой помощницы Apple, беседа с которой, как правило, сводится к фразам “найти ресторан” или “найти друга”.

Тем не менее, всего лишь попросив Siri “найти друга”, люди вскоре начинают мечтать о том, чтобы найти друга в Siri. Я часто слышу, что люди с нетерпением ждут того времени (а оно должно наступить достаточно скоро), когда Siri или кто-то из ее ближайших кузенов или кузин станет для них кем-то вроде лучшего друга, а в чем-то даже и лучше: с ним всегда можно поговорить, он никогда не сердится, его невозможно разочаровать.

И действительно, в первой телевизионной рекламной кампании Apple, где появилась Siri, “ее” представляли не как функцию, не как удобный способ получить информацию, а как компаньона. В рекламе снялась группа кинозвезд – Зоуи Дешанель, Сэмюэл Л. Джексон, Джон Малкович, – относившихся к Siri как к своей задушевной подруге. К примеру, Дешанель в роли легкомысленной инженю говорит о погоде и о том, как ей не хочется надевать туфли или прибираться в доме в дождливый день. Она просто хочет танцевать и лакомиться томатным супом. В свою очередь Siri исполняет роль лучшей подруги, способной понять героиню Дешанель. Джексон ведет с Siri беседу, пронизанную пикантными намеками на страстное свидание: в ожидании своей дамы он колдует на кухне над гаспачо и ризотто. Ему нравится шутить со своей закадычной подругой Siri насчет плана соблазнения. Малкович, восседающий в глубоком кожаном кресле в комнате с тяжелыми портьерами и лепниной на стенах – возможно, где-то в Париже или Барселоне, – всерьез обсуждает с Siri смысл жизни. Ему нравится, что у Siri есть чувство юмора.

Во всех этих ситуациях нас приучают вести беседы с машинами, которые способны приблизительно пошутить, но совершенно не понимают, о чем именно мы говорим; во всех этих беседах вся работа ложится на наши плечи, но мы нисколько не возражаем против этого.

Я была приглашена на радиопередачу, посвященную Siri, где присутствовала группа специалистов – инженеров и социологов. Вскоре участники передачи стали обсуждать, почему людям нравится беседовать с Siri; отчасти этот общий феномен объясняется тем, что люди не испытывают скованности, обращаясь к машине. Им нравится ощущать, что их никто не судит. Один из гостей передачи – социолог – предположил, что весьма скоро тюнингованная и отчасти приглаженная версия Siri смогла бы выступать в качестве психиатра.