Время скорпионов - D.O.A.

Молодая женщина встревожилась и взглядом попросила Ружара выдать какие-нибудь сведения. Поскольку он продолжал молчать, в разговор вступила она:

— Наша информаторша на самом деле мужчина. Нам известно только его имя, Жан-Франсуа.

— Вы с ним встречались?

Вопреки протестам своего наставника, Амель утвердительно кивнула.

Понсо повернулся к ней:

— Значит, вы знаете, как он выглядит?

— У нас есть несколько его фотографий. И Стейнера вместе с…

— Хватит, замолчи! — Прежде чем повернуться к сыщику, Ружар сверкающим взглядом обжег Амель. — Разговор окончен, нам надо работать.

— Успокойтесь, на нас все смотрят.

За многими столиками посетители прекратили разговаривать и наблюдали за происходящим.

— Я пришел не для того, чтобы получить сведения, они мне не нужны. — Офицер порылся во внутреннем кармане куртки и достал оттуда конверт. — Вам не много удалось сделать. Разве что всякую ерунду. — Он открыл конверт. — И я сомневаюсь, что ваши замыслы теперь осуществятся. — В конверте лежали моментальные снимки. — И все же я вам кое-что покажу, чтобы избавить вас от некоторых затруднений.

Он выложил фотографии на стол.

Амель прижала руку ко рту. Плечи Ружара опустились.

— Покойный Жан-Франсуа Донжон — таково его имя, который работал в Обществе оперативной обработки, управления и надзора, как вы, безусловно, догадались. Он был склонен к депрессиям и вчера вечером покончил с собой, выбросившись из окна своей гостиной. Хотелось бы уточнить: он жил на шестом этаже.

— Вы всерьез полагаете, что я в это поверю?

— Неврастеник, находящийся в процессе развода, оторванный от семьи, несколько месяцев посещавший психоаналитика, — выглядит убедительно. Он даже оставил письмо, на первый взгляд подлинное, в котором просит прощения за все зло, причиненное семье и — я цитирую — «своим сотрудникам». — Понсо собрал фотографии и поднялся. — Удачного вечера.

Выйдя на улицу, полицейский быстрым шагом направился к припарковавшемуся на соседней улице Тригону.

— Ну, как прошло?

— Хорошо, более или менее хорошо.

Они помолчали.

Понсо уже размышлял о том, как Ружар узнал обо всей этой истории. Его первая догадка оказалась точной — кто-то из своих. Только что полученное им подтверждение полностью отметало все сомнения относительно добросовестности «Арно». А тот на самом деле старался «натянуть» его. Теория «Арно» была красиво поданной ложью, прослоенной правдой, только чтобы отвлечь внимание. Не существовало никакого сведения счетов между исламистами. Бородачи никогда не впутали бы в свои разборки журналистов. Слишком глупо.

Так что единственным логическим заключением было то, что военные проводят операцию на национальной территории. Возможно даже, что один из них уже засвечен. Неуловимый Великолепный. Эту гипотезу только что подкрепила еще одна деталь. Деловые переговоры, немедленно, как только стало известно о смерти Донжона, затеянные Министерством обороны с Министерством внутренних дел, и десант Управления поддержки обороны и безопасности на место трагедии. К счастью, тридцать шестой по-прежнему, до новых распоряжений, находится у руля предварительного следствия. Значит, Магрелла может иметь тайный доступ к делу и рассказать ему, что он думает об этом столь своевременном «самоубийстве».

Понсо покачал головой.

— Так что там? — Тригон краем глаза заметил его движение.

— Нелегкий вопрос. Кто бы это мог подтолкнуть наших друзей-шпионов устроить настоящую газовую камеру бородачам во Франции?

— Ничего об этом не знаю, но, похоже, это уж слишком. Предполагается, что нас должны были оповестить тем или иным образом. Иначе… Нет, забудь, мы не в Нью-Йорке.

Однако внешняя разведка посягала на их права, а они были совершенно не в курсе.

— Бастьен, я…

— Заткнись! — Ружар перегнулся через стол, схватил Амель за запястье и притянул к себе, чтобы прошипеть ей прямо в лицо: — Знай, ты самая настоящая дура! Сучка, сосешь ты хорошо, но там, — он постучал пальцем по ее лбу, — котелок у тебя варит плохо.

— Но… — Она шмыгнула носом, чтобы не расплакаться.

— Никаких «но»… Ты что, не поняла, он пытался запугать нас, чтобы мы выдали ему нашу информацию. Скажи, ты что, уже вообще не в состоянии соображать или как? — Журналист грубо оттолкнул ее на диванчик.

— Мне…

— Что?

Амель встала:

— Мне надоело бояться. — По ее щекам текли слезы. — Я там была одна, на той улице. Тебя самого перед мечетью эти люди чуть не убили. А теперь вот «Мартина», или как там его звали, мертв. Тебе тоже стоило бы задуматься. Этот сыскарь в нас не нуждается. Как ты думаешь, зачем он пришел, если не для того, чтобы предупредить нас? В это что, слишком трудно поверить, да?

Ружар отвел глаза:

— Эти ребята никогда ничего не делают даром.

— Ты тоже.

Амель направилась к туалету. Когда через несколько минут она вернулась, за их столиком никого не было. Ее вещи в полном беспорядке валялись на банкетке, пальто Ружара не было. Он ушел, не сказав ни слова. Даже оставил счет, чтобы она заплатила.

Это конец.

— Медиа-один, я Медиа-три…

Бортовая рация изрыгнула женский голос. Тригон взял микрофон:

— Медиа-один…

Доставала-один только что вышел…

— Медиа-два и три, следите за ним. Медиа-четыре вместе со мной следит за Доставалой-два.

Медиа-два…

Медиа-три…

Приступ кашля. Медиа-четыре, Зеруаль, сидел в кафе за соседним столиком, совсем рядом с журналистами.

Понсо, улыбаясь, повернулся к своему соседу:

— Вижу, ты припас для себя лакомый кусочек.

— Каждому свой черед.

— Ты совершенно прав. Ладно, я возвращаюсь в контору. Держи меня в курсе и будь внимателен.

Дверца открылась.

— Никакого риска, что я ее упущу.

Ружар бросился в редакцию, чтобы поговорить с Клейном. Мертвенно-бледный редактор журнала ходил по своему застекленному кабинету из угла в угол. Вся редакция, собравшаяся в просторном общем зале, наслаждалась видом поверженного «великого Бастьена», который на сей раз никого не задевал.

Обрывки звериного рева иногда раздавались из застекленной пещеры шефа… «Не может быть… Черт бы тебя побрал… Так я и думал…» И кое-кто из присутствующих ликовал, видя, как их знаменитый собрат отдувается за свой прокол.

Спор между журналистами закончился, Клейн подошел к прозрачной перегородке и с мрачным видом уставился на любопытствующих. Все головы тут же спрятались за экраны мониторов.