Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - Сол Слэш Хадсон

К этому времени прошло уже около восьми месяцев с тех пор, как мы начали играть, и мы порядком подустали. Все стало еще хуже, когда какая-то шишка с VH1, увидевший материалы нашего шоу, заявился в студию и велел «усилить драматизм». Видимо, наша закулисная реальность не годилась для телевидения, поэтому с того момента мы только и боролись с продюсерами. В конце концов, кадры, снятые с несколькими вокалистами, получились более драматичными, чем на самом деле. К сожалению, наша проба Себастьяна Баха стала гвоздем программы.

Из профессиональных вокалистов, которых мы знали, приходил Йен Астбери из группы Cult, чтобы посмотреть, чем мы занимаемся (его не снимали на камеру); еще одним претендентом был Себастьян Бах, но мы не рассматривали эту возможность всерьез. Мы репетировали с Себастьяном некоторое время и даже пригласили его записать в студии вокал на несколько песен. Он тогда участвовал в мюзикле «Иисус Христос – суперзвезда», и было здорово узнать еще одну его профессиональную грань. Все равно ничего не получилось. Мы звучали как сумма слагаемых, а не новая группа – короче, что-то вроде Skid Roses.

И все это время постоянно всплывало имя Скотта Вейланда. Все в группе были с ним каким-то образом знакомы, кроме меня. Дейв раньше играл в группе Electric Love Hog, которая выступала у STP на разогреве, а Мэтт побывал со Скоттом в одном реабилитационном центре. Сьюзен, жена Даффа, дружила с Мэри, женой Скотта. Я считал его отличным вокалистом и постоянно думал о нем, пока находился в поиске. Он был единственным вокалистом, который, насколько я знал, обладал нужным нам голосом: у него были качества Джона Леннона, отчасти Джима Моррисона и совсем немножко – Дэвида Боуи. На мой взгляд, он был лучшим вокалистом из всех, кого мы слышали за долгое время.

Поскольку все остальные знали его лично, я попросил Даффа ему позвонить. Он так и сделал и спросил Скотта, не хочет ли тот послушать наши демо. Скотт заинтересовался нашей музыкой, поэтому мы вместе записали четыре трека, и я лично принес их к нему домой. Он тогда жил на Блэкберне – по иронии судьбы, всего в нескольких домах от того места, где я жил с отцом в детстве. В тот вечер у него был концерт с STP, поэтому я оставил диск на его крыльце, и мы стали ждать его звонка.

Неделю спустя он нам позвонил, и наша музыка, и то, чем мы занимаемся, ему очень понравилось, но он честно признал тот факт, что группа STP по-прежнему вместе. У них были свои проблемы, но Скотт прямо сказал нам, что хочет остаться в своей группе и посмотреть, что у них получится.

– Послушай, – сказал я. – Я не хочу вставать между тобой и группой.

На этом мы и остановились. И мы с Даффом, Мэттом и Дейвом вернулись к своим грудам кассет…

В своих поисках мы заручились поддержкой моего прежнего адвоката Дейва Кодикова, который стал менеджером. И хорошо, что мы так поступили, потому что шли мы в никуда, а спустя несколько месяцев Дэвид сообщил нам, что Stone Temple Pilots все же распались. Я был счастлив это услышать – по эгоистическим соображениям. Меня не сильно заботила тактичность. Я попросил Даффа сразу же позвонить Скотту и спросить, не хочет ли он с нами спеть.

Мы как раз только написали музыку к песне Set Me Free, дали Скотту демо-запись и попросили послушать и, если ему понравится, прийти к нам порепетировать. Примерно через неделю он у себя в студии записал поверх нее свой вокал. Мы от него чего-то хотели, а он тем временем пытался составить собственный план. Он не был уверен, что ему подходит то, чем мы занимаемся, но как только мы услышали его вокал в той песне, то сразу поняли, что искали именно этого: он сделал то, о чем я даже мечтать не мог, когда сочинял эту песню. Он поднял ее на новый уровень. Она зазвучала по-другому и лучше всего, что мы к тому моменту сочинили. Я так и не спросил у Скотта, что он почувствовал, когда записывал этот вокал. Знаю только, что мы чертовски волновались. И, кажется, он тоже.

Скотт сам принес нам запись в тот день. Он пришел в «Мейтс» в рыбацкой шляпе, надвинутой на глаза, и серферском свитере с капюшоном и двойным карманом спереди. Дверь репетиционного зала находилась примерно в шестидесяти метрах от сцены, где мы стояли, и даже на таком расстоянии и в таком скромном прикиде он поразил меня своей энергетикой. Когда он поднялся на сцену поздороваться, мне показалось, что я знаю его очень давно. Мы разговорились, послушали записанное демо, и ощущение было такое, как будто мы собираемся не в первый раз.

Слэш и Скотт гремят в танцевальном зале «Авалон» в Голливуде в мае 2007 года

Вокал Скотта сделал нашу музыку. Мы все оказались преданы своему делу. Наконец все элементы, над которыми мы так долго работали, соединились. Единственная проблема заключалась в том, что Скотт не был уверен, что хочет петь у нас в группе. Он подумывал о том, чтобы записать еще один сольный альбом, а еще он пытался решить некоторые личные проблемы.

Дэвид Кодиков, который вместе с Даной Дюфайн пришел работать менеджером в компанию «Иммортал», проявил к нам активный интерес и пригласил в «Мейтс» представителей индустрии. Мы исполнили всего одну песню – Set Me Free. Наша аудитория состояла из музыкальных продюсеров, музыкальных директоров и музыкальных координаторов из крупных киностудий. Том Зутаут тоже там был – как в старые добрые времена.

Мы впервые выступили в этом составе перед аудиторией. И это было интересно, потому что Скотт появился за несколько секунд до того, как нам нужно было выйти на сцену. Мы всюду его искали, а он пришел в последний момент. У нас еще не сформировалось настолько тесной связи, чтобы знать, где он был в прошедшие сутки, так что мы были немного на взводе.

Но это не важно, потому что, как только он пришел, мы отжигали с самой первой ноты. Это была одна из тех ситуаций, когда нервничаешь перед выходом на сцену, а потом выходишь, встаешь перед всеми этими шишками из индустрии и с самого первого аккорда точно знаешь, кто ты такой, и тебе плевать. Нет ничего более неловкого, чем подобное выступление, но мы так увлеклись песней, что на все остальное не обращали внимания. Мы просто сделали свое дело, вот и все.

Мы ощущали себя настоящей группой. Казалось, снова есть мы, а есть они. В тот день мы произвели хорошее впечатление на своих условиях. Пусть пока мы ехали на первой передаче, зато ехали вперед, и нас было не остановить. Перед нами расстилался долгий путь.

Мы много говорили о том, что Скотту нужно завязать с наркотиками, потому что это представляло проблему. Мы дали ему понять, что почти все это проходили и мы всегда поддержим его, если это нужно и он хочет завязать. Мы не давили на него, а лишь старались показать, что понимаем его и знаем об этом не понаслышке, и, думаю, ему от этого стало комфортнее. Как только нам стало казаться, что Скотт в игре, мы перешли на следующий уровень.

Думаю, самым замечательным в этом проекте было то, что мы никогда не вели себя как новая группа, – с самого начала мы действовали как профессионалы, которые уже сто лет работают вместе. Полагаю, в каком-то смысле так оно и было. Мы нашли подходящий способ для начала продвижения вновь собранной группы: Дэвид и Дана связались с несколькими киностудиями, чтобы узнать, какие фильмы скоро выходят и каким из них нужна оригинальная песня. Нам предложили несколько вариантов, и мы остановились на «Халке» и «Ограблении по-итальянски», которые нам предложила Кэти Нельсон из «Юниверсал», – в основном потому, что фильмы казались идеальными, а еще нам понравилась Кэти.